Россия в 1839 году
Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство.
Россия в 1839 году (фр. La Russie en 1839) — название книги, раскрывающей глаза всем иностранцам на суть этой страны в эпоху монархии. Автор — Астольф де Кюстин.
Суть[править]
Жил-был однажды французский писатель. Как-то раз он съездил в Россию на три месяца, а приехав домой, тиснул книжку про свои впечатления.
Тут важно понимать суть эпохи: в 1812 году Наполеон получил у нас неиллюзорных. Что сильно добавило Российской Империи авторитета. После Россия вела активную экспансию, в том числе и торговую, куда только могла, в том числе из-за характера Николая Первого, которого называли «полицай Европы» и очень, очень любили, особенно за привычку, если не помогают угрозы (их он называл умным словом «дипломатия»), решать конфликты армией. И в Европе начали задумываться, а не захочет ли Россия потеснить старые империи? Так что впечатления француза остались при нем, а европейцы увидели в книжке то, что им было нужно: обсирание России.
То есть удивляться бешеной популярности книжки в Европе не стоит.
Про автора[править]
Бабло у де Кюстина водилось немелкое (пара замков, коляска модная), светский был.
Как-то раз нашли его около Парижа в луже, лежал он без сознания и побитый, кошелёк с документами пропал. Потом выяснилось, что он назначил свидание одному солдатику ночью, чтоб на голубую луну посмотреть вместе, а солдатик пришел не один, а с друзьями (возможно, это был акт борьбы с голубым нашествием, но не исключен и банальный гоп-стоп). Слух, конечно, распространился, и на обеды в гетеросексуальные графские семьи де Кюстина пускать перестали — тогда почти все светские хотели, чтобы вокруг думали, будто они не гомосеки. Но интеллектуальная элита Астольфа не отвергла. Во-первых, среди интеллектуалов не считается зазорным трогать друг друга за попу или делать приятное по-другому. А во-вторых, есть мнение, что у интеллектуалов с баблом напряженка, де Кюстин же был богат.
В общем, круг общения автора деформировался: вокруг одни утонченные натуры, ни одного гетеросексуала. Все, конечно, ребята талантливые: кто музыку сочиняет, кто стихи; картины некоторые пишут. Де Кюстин тоже попробовал — плохо получается. А славы охота, тем более, что тут как раз один тип стал знаменитым, потому что написал ругательную книжку «О демократии в Америке».
Вот так и появилось на свет эпохальное произведение. Хотя злые языки говорят, что это был политзаказ от друзей-интеллектуалов.
Россия не прошла для автора даром: до своего путешествия он очень хотел монархию во всём мире, а поглядев на эту страну и на этого нашего монарха, отчего-то испугался и стал против монархии вообще, даже на дух ее не переносил.
Про книжку[править]
Книжка забацана в виде набора писем, адресованных несуществующей личности. Сначала автор пишет про своих геройских предков (дед-предатель, папка-шпион, мамка — предположительно, проститутка, все геройски померли) и про своё тяжелое детство. При чем же тут Россия в 1839 году? А ни при чем. Автору не до вас — он мемуары пишет. Писатель.
Потом автор сел на корабль до Болотограда, познакомился с нашими князьями — пассажирами, сфалломорфировал от знакомства (один князь был большой оригинал, лечился наливанием воды за шиворот в присутствии автора). Приплыл в Россию, по нему проехала наша таможня — он опять расстроился. Ну и так далее: побывал у императора — расстроился, сгонял на острова — расстроился, прокатился по городам — очень расстроился.
И сделал вывод: Россия — страна обезьян, сами ничего придумать не можем, только копируем, Пушкин — копипастер, церкви у нас греческие, скульптуры не к месту — натащили всего подряд и навалили кучей. Дикие хвастливые варвары. Специалисты у нас — все из-за бугра. Менталитет у нас — рабский, внешность наша — монголоидная, право у нас для всех одно, да и то — крепостное. В подъездах Вокруг все обоссано и немыто. В общем, страна наша опасна — можем их всех захватить своей тупой степной ордой. А еще мы просто пра-ааотивные.
Впрочем, не всё в России де Кюстину ненавистно.
Цитаты[править]
Случай на корабле:
Тут князь Д *** прерывает свой рассказ, смотрит на часы и зовет слугу. Тот приносит большую бутыль холодной воды и выливает ее хозяину за шиворот: я не поверил своим глазам.
Вот такая могильная страна:
По этой стране без пейзажей текут реки огромные, но лишенные намека на колорит. Они катят свои свинцовые воды в песчаных берегах, поросших мшистым перелеском, и почти неприметны… От рек веет тоской, как и от неба, которое отражается в их тусклых водах. Зима и смерть, чудится вам, бессменно царят над этой страной. Северное солнце и климат придают могильный оттенок всему окружающему. Спустя несколько недель ужас закрадывается в сердце путешественника. Уж не похоронен ли он заживо, мерещится ему, и он хочет разорвать окутавший его саван, бежать без оглядки с этого беспредельного кладбища, которому не видно ни конца, ни края
...что до меня, то ландшафты в окрестностях Петербурга представляются мне более чем прекрасными: они отмечены возвышенной печалью и по глубине впечатления ничем не уступают самым знаменитым пейзажам на свете с их роскошью и разнообразием. Здесь -- не парадное, искусственное произведение, какая-нибудь приятная выдумка, здесь -- глубины безлюдья, безлюдья грозного и прекрасного, как смерть. Вся Россия, от края до края своих равнин, от одного морского побережья до другого, внимает всемогущему Божьему гласу...
Поэтому:
А если русским когда-либо удастся завоевать Запад, они не будут управлять им из своей страны, подобно древним монголам; напротив, ни в чем они не обнаружат так свою прыть, как в стремительном исходе из своих ледяных равнин. В отличие от своих прежних повелителей, татар, которые тиранили славян на расстоянии — ибо климат Московии страшен даже для монголов, московиты покинут свою страну в тот же миг, как двери других стран распахнутся перед ними
Страну же населяют вот такие люди:
Ведь немногим больше ста лет тому назад они были настоящими татарами. И под внешним лоском европейской элегантности большинство этих выскочек цивилизаций сохранило медвежью шкуру — они лишь надели её мехом внутрь. Но достаточно их чуть-чуть поскрести — и вы увидите, как шерсть вылезает наружу и топорщится
Призвание русских — переводить европейскую цивилизацию для азиатов...Россия — общество подражателей, а всякий, кто умеет лишь копировать других, неизбежно впадает в карикатурность...Сердечность незнакома русским — ее они у немцев не позаимствовали.
Русским, как и всем новичкам в цивилизованном мире, свойственна крайняя обидчивость; они не выносят даже общих суждений, все относя на свой счет; нигде так плохо не отзываются о Франции; менее всего в России понимают свободу мысли и слова... они не могут понять, как это король не наказывает парижских писак, которые каждодневно его бранят.
В массе своей русские показались мне грандиозными даже в отвратительнейших пороках, поодиночке они держались со мной любезно; характер русского народа, по моему убеждению, достоин интереса и сочувствия...
Русский народ безмерно ловок: ведь эта людская раса вопреки велениям природы оказалась вытолкнута к самому полюсу из-за человеческих революций и задержалась там из политических потребностей. Тот, кто сумел бы глубже проникнуть в промыслы Провидения, возможно, пришел бы к выводу, что война со стихиями есть суровое испытание, которому Господь пожелал подвергнуть эту нацию-избранницу, дабы однажды вознести ее над многими иными.
Если коротко, то:
Эта русская лженация...
По поводу медицины:
Итак, вот мой совет: если вы заболеете во время своего пребывания среди этого якобы цивилизованного народа, самое верное будет признать, что вас окружают дикари, и положиться на волю природы.
О Пушкине:
Его стиль очень хвалят, но для человека, родившегося в стране непросвещенной, хоть и в эпоху утонченно цивилизованную, это заслуга небольшая: он может подбирать те чувства и идеи, что в ходу у соседних наций, и выглядеть оригинальным у себя на родине. Язык целиком в его власти, ибо совсем еще нов; и чтобы превратиться в историческую фигуру для невежественной нации, живущей в окружении наций просвещенных, поэту достаточно попросту переводить, не мудрствуя лукаво. Он будет подражателем, а прослывет творцом.
Про себя любимого:
Я замечаю, что вызываю у здешних жителей страх, ибо известно, что писания мои убедительны
Не нужно уличать меня в противоречиях, я заметил их прежде вас, но не хочу их избегать, ибо они заложены в самих вещах; говорю это раз и навсегда. Как дать вам реальное представление обо всем, что я описываю, если не противореча самому себе на каждом слове?
И кстати армия Наполеона не обосралась в России:
В этой войне гигантов доблесть не измеряется конечным успехом. Огонь, пылающий подо льдом, орудия дантовских демонов — вот что вложил Бог в руки русских, чтобы сокрушить нас. Армия заслуживает почестей уже за то, что продвинулась так далеко, пусть даже для того только, чтобы погибнуть.
Маркиз также описал практику децимации недовольных крестьян правительством и сделал следующее заключение:
Если кому-нибудь когда-нибудь удастся подвигнуть русский народ на настоящую революцию, то это будет смертоубийство упорядоченное, словно эволюции полка. Деревни на наших глазах превратятся в казармы, и организованное кровопролитие явится из хижин во всеоружии, выдвигаясь цепью в строгом порядке; одним словом, русские точно так же подготовятся к грабежам от Смоленска до Иркутска, как готовятся ныне к парадному маршу перед Зимним Дворцом в Петербурге. В результате подобного единообразия естественные наклонности народа приходят в такое согласие с его общественными обычаями, что последствия этого могут быть и хорошими, и дурными, но равно невероятными по силе.
Будущее мира смутно; но одно не вызывает сомнений: человечество еще увидит весьма странные картины, которые разыграет перед другими эта Богом избранная нация.
Потом[править]
Как только книжку издали, её тут же раскупили и попросили ещё (короли и всякие прочие ценители высокой литературы заказали себе её в свои личные библиотеки), а Россия почему-то обиделась, запретила у себя и начала писать опровержения, дескать, враньё. Автор же выбросил на рынок новую порцию, потом ещё раз. А пипл всё хавал и хавал. В ХХ веке издавались в основном сокращённые варианты, где были выброшены все более-менее благожелательные описания. На русском языке полный перевод вышел только в 1996 году.
В итоге[править]
Астольф де Кюстин уже давно стал героем, а говны среди интеллигентов бурлят до сих пор. Одни говорят, что там всё правда, другие утверждают, что книжка — оружие в информационной войне против России, третьим снова мерещится мировой заговор и издатель в лице ZOG. Хоть и случилось всё около 170 лет назад — книжку помнят, всем про нее рассказывают и даже переиздают. Одни её нахваливают, другие рвут на ссаные тряпки. Есть и попытки составить объективное мнение, одна из них — как раз по ссылке ниже.
См. также[править]
Ссылки[править]
- Сабж. Для заинтересовавшихся. Первый и второй тома.
- Православный обзор
- Видео-обзор
- Видеолекция-комментарий от переводчика первого полного русского издания
