Антропоцентризм творчества
Рацио́идность — структурно-образующее свойство мышления гуманоидов, состоящая в том, чтобы представлять хаотические проявления реальности как упорядоченные, выходящие за пределы познавательной способности как познаваемые, неизмеримые как измеряемые и т. п. Несмотря на принципиальную ложность самой задачи, рациоидность породила — как вторичный феномен — рациональность, как свою локально-продуктивную версию.[1]
Мы почему-то думаем, что «жизнь» должна опираться на органику, на разных червей и обезьян, ползающих по поверхности громадных каменных шаров. И других вариантов мы просто не видим. До такой степени, что у нашего Бога есть свойственный приматам волосяной покров – борода, за которую его то и дело хватают отважные человеческие мыслители.
Антропоцентризм творчества (репрезентативная аппроксимация, она же призма хомосапости) — когнитологически обусловленная характерная особенность человеческого творчества, заключающаяся в том, что описываемые якобы чужие и/или чуждые существа и сущности тем не менее наделены явственно человеческими чертами, а чуждость их аппроксимируется только за счёт преувеличения или преуменьшения каких-либо прописанных для них авторами исследуемого нарратива качеств.
Суть[править]
Упростив, понял — усложни обратно.
 |
|---|
— — |
Человек работает с миром через призму разума, основанном на принципах квалиа и точки сборки. Он способен воспринимать только то, что так или иначе знает из своего эмпирического опыта. Поэтому в творчестве вымышленные объекты являются чаще всего просто рекомбинацией того, что существует в природе.
Более того: большинство якобы чуждых существ изображаются гуманоидами с выраженной головой и конечностями, передвигаются подобно людям (или животным), а основные принципы функционирования их разума ничем существенным не отличаются от человеческих или отличаются минимально. Распространено также явление СФК — прямое копирование якобы инопланетных существ с реальных культурологических контекстов, когда какие-нибудь одни гипотетические инсектоиды воплощают своим modus vivendi нравы и обычаи безумной и прекрасной страны Ниххон; другие пределов Пернатого Змея; а третьи вообще каких-нибудь гангурру с нгарриралкпвинами; но тем не менее за всем этим явственно просматривается вполне земной соус.
|
|---|
— Яков Голосовкер — «Сказания о Титанах» |
По всей видимости, в концептуальной своей основе проблема принципиально непреодолима. Например, в Лавкрафтовских ужасах про чуждых существ просто рассказывают, что они кошмарные и сводящие с ума, но показать это — созерцательно, или хотя бы наглядно — по большей части невозможно. В частности, когда Лавкрафт описывает нам того же Азатота, то выходит у него просто гигантский осьминог в космосе, играющий на флейтах: то есть вполне себе земной образ — на Земле есть и осьминоги, и музыкальные инструменты, и существа разного размера; а в классической мифологии упоминаются гекатонхейры с гекатонхейлами.
С философской точки зрения это побуждает задуматься: насколько мало на Земле по-настоящему оригинального творчества, не являющегося художественным переосмыслением того, что человек видел, изучал или читал — то есть, в сущности, элементарной рекомбинацией.
Роль антропоцентризма в эпистемологическом редукционизме при репрезентативной аппроксимации трансцендентного[править]
Не бог создал человека по своему образу и подобию, а человек всегда творил бога по своему образцу, наделяя его своим умом, своими качествами, особенно — пороками
Особо интересно сей феномен проявляется в вопросах изображения человеком высших сил — от языческих стихиальных персонификаций до авраамического Абсолюта включительно — которые при этом наделяются сугубо человеческими чертами. Причём зачастую не имеющими — по крайней мере так же, как для смертных — для подлинно развитого высшего существа обоснованного смыслового наполнения: например такие, как маниакальные гиперакцентуации, злокачественная меркантильность, фобийные кейсы, etc. Причина в том, что людской разум по большей части элементарно не в состоянии воспринять в ощущениях, а следовательно и осмыслить то, что в человеческой жизни концептуально отсутствует: условно говоря, если для трансцендентного существа существует множество способов взаимодействия с миром помимо и сверх стандартного для смертных перцептивного пакета из шести чувств (семи, если считать интуицию), то тот же чел-овек ничего за пределами реальности данной ему в его же ощущениях не просто не знает, но и даже вообразить не в состоянии[2].
| |||
|---|---|---|---|
| Не следует путать эмерджентизм ни с материализмом, ни со спиритуализмом. Так как формальные константы при экзомольтных интенциях зачастую имеют привычку функционировать аблятивно — в сущности, выполняя работу переменных.
Например Левиафаны и Уицраоры — весьма и весьма частные примеры эмерджентного теогенеза, квазиразумность которых заведомо производна от обуславливающих её потоков флогистонций Веры со всеми сопутствующими припрыгами, наподобие аспектного помешательства.
К тому же примеры, истолковываемые чрез призму невольной для толкователя хомосапости — которая в современном своём виде вроде бы не так уж и плоха и даже не сильно ущербна, потому как в общем и целом основу принципов возникновения, выживания и как минимум трёх направлений для эволюции информационных объектов мы понять вполне в состоянии. Тёмный юмор Вселенной вылезает при попытке с наскоку постичь этой же призмой тонкие частности, касающиеся нюансов поведения квазиструктурированных ноуменальных фантазмов при взаимодействии их дробных псевдоаватаров и Ноосферы (высокоточной юстировке синергетической комбинаторики эгрегоров сложных социальных систем, выражаясь более наукообразно) в условиях внелабораторной экспозиции. Что уже в свою очередь есть кондовейший пример потенциального доказательства истинности гипотезы Сепира-Уорфа. | |||
|
|---|
| В широком смысле явление эмерждентивного теогенеза циклично: то есть не лишь человек порождает трансцендентные сущности и не лишь боги создают себе «ясли идей» — но как раз и смертные и трансцендентные друг для друга взаимоноуменальны. |
Со слов Апостола Павла, это большая ошибка:
Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им.
Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны.
Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, — то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела.
Писал об этом и Пелевин:
Боги есть человеческое представление о высоком. Выделение человеческого ума. А в человеческих выделениях не может быть ничего выше самого человека.
То есть, иными словами, ежели применить метод репрезентативной аппроксимации ко всему вышеизложенному — получится что-то наподобие знаменитого детсадовского «кто как называется — тот так и обзывается»… и наоборот.
См. также[править]
Примечания[править]
- ↑ Теории гуманоидной рациоидности восходят к теориям дополуденных мыслителей Р. Музиля и С. Лема.
- ↑ То есть наличие вот этого вот всего для условного небожителя — не более, чем признак элементарной эмоциональной незрелости. Либо же глубокой травмы Духа, чрез эту якобы незрелость выражающейся. Отдельный случай — когда травма родовая, то есть унаследованная квазиразумным трансинформационным объектом от «родительского» эгрегора.
