Сословная мораль

Что позволено Юпитеру [однажды обернувшемуся быком для похищения Европы], не позволено [настоящему] быку.

— Публий Теренций Афр, позже стало пословицей

я человек второго сорта
и я плевать хотел на вас
людишек третьего и ниже
по иерархии сортов

— Пирожок с тропом

Человек начинается только с барона.

— Имперский князь Альфред Виндишгрец

Сословная мораль — это когда для персонажей разного социального положения действуют разные этические нормы, и, во многих случаях, разные писаные или неписаные юридические. Например, бунтовать против короля для польского крестьянина времён Речи Посполитой — преступление, а для шляхтича — неотъемлемое право, для которого даже существовало специальное название «рокош». Индусам нельзя есть мясо, но касте кшатриев (воинов) можно, если мясо — не говядина, кроме того, низшим кастам можно иметь только одну жену, а высшие касты могли иметь несколько жён. Русская помещица Салтычиха мучила и убивала крепостных крестьян, было резонансное дело, но ей это очень долгое время сходило с рук; а крестьянина, поднявшего руку на барина, ждал очень скорый суд, казнь или ссылка. Прятаться при виде опасности или бежать с поля боя для члена воинской касты — позор, для крестьянина — вполне нормальное и ожидаемое поведение. В современном обществе сословий де-юре не существует, но попробуйте-ка подать в суд на высокопоставленного госчиновника — вместе посмеёмся.

Навозно-средневековый обоснуй (с точки зрения благородного): а как бы мы посмотрели на того, кто «сохраняет нейтралитет», когда нас пытаются убить или изнасиловать? Правильно — как на пассивного союзника наших врагов. Таким образом тот, кто стоит в сторонке и как бы не мешает злодеям творить злодейства, а героям спасать котят — пассивный союзник зла, а никакой не нейтрал, точка. И потому с точки зрения благородного рыцаря — рядовых обывателей и называют не только подлыми, но и vilain (vilain — дословно «злодей»), что даёт рыцарю полное моральное право обращаться с подлыми вилланами так как он считает нужным. Потому что он — хороший и благородный, а они — подлые и плохие, потому ему с ними можно всё: можно и ограбить виллана, и даже убить, не говоря о том чтобы с чистой совестью взять вилланскую девку силой; если во время штурма вдруг понадобился свет, то можно поджечь дом виллана, а если он станет тушить горящий родной дом, то его можно зарубить за то, что мешает.

И да, когда упоминают, что гарнизон осаждённой крепости отпустили под честное слово, то это прежде всего касается благородных рыцарей и их личных «копий», а вот подлых наёмников могли и порубить, а если это город, то после того как отпустили благородных, город могли и разграбить, устроив резню среди его жителей.

• При этом само слово «подлый» исходно и означало «низкий» (в смысле «низкого уровня»), так что обвинение кого-либо в подлости фактически означает, что он ведет себя как простолюдин (с неявным подтекстом, что благородным людям так нельзя).

С противоположной стороны также имеется соответствующий обоснуй: простому народу, от которого ничего не зависит и от которого не требуется ничего, кроме несения повинностей в пользу феодала, было абсолютно без разницы под кого ложиться, какие цвета носить и каким словом называться. Именно поэтому чуть ли не вплоть до XVII—XVIII века в Европе по сути не было ни массового национализма, ни вообще понятия постоянной, приобретённой по рождению или по достижению совершеннолетия, национальной принадлежности (не путать с этнической !): крупные феодалы перекраивали карту по своему вкусу, более мелкие вместе со своими землями свободно переходили из одного подданства в другое — при этом с точки зрения населявшего сами эти территории простого народа не менялось ничего, кроме тех морд, в пользу которых уходили результаты их труда (если, конечно, речь не шла о необходимости перемены веры под нового господина — это для средневекового человека было уже серьёзное дело, за это можно было и пострадать; хотя и здесь бывали исключения — например, православные греки и болгары сравнительно спокойно переходили под власть турецких феодалов-тимариотов, поскольку условия тимара поначалу были заметно мягче, чем на византийских территориях или, тем более, у европейских вилланов). Соответственно, никакой особой мотивации сражаться и умирать на поле боя за чужие и чуждые им интересы пейзане не имели, да и оказание сопротивления в процессе очередной «смены хозяйствующего субъекта» не имело для них никакого смысла (горожанин был готов бороться за свою вольность, гарантированную ему городской коммуной — но при этом быстро скисал как только оказывался за пределами городских земель, особенно если мероприятие не выглядело лёгкой прогулкой, сулящей хорошую добычу при адекватном уровне риска). Впервые карта национального самосознания рядового населения начала разыгрываться примерно в районе Столетней войны, которая из обычной заварушки между двумя феодальными кланами и их вассалами, просто очень крупного масштаба, со временем преобразовалась в борьбу французов против англичан — с активным участием союзных англичанам бургундцев и прочих малых наций. А прямо серьёзно всё закрутилось уже в эпоху буржуазных революций, которые часто также носили и национальный характер.

Романтически-средневековый обоснуй: благородство и титул обозначают не только привилегии, но и обязанности. Рыцарь обязан рисковать жизнью, защищая своих данников, а те, в свою очередь, обязаны обеспечить ему эту возможность, освобождая от труда в поле. Рыцарь может по своему желанию сражаться с равными ему, с теми, кто может за себя постоять, то есть, с такими же рыцарями, но не с крестьянами — в том, чтобы победить того, кто не знает, с какой стороны держать меч, нет ни чести, ни повода для хвастовства. Рыцарь, который этих правил не соблюдает, и ведёт себя так, как персонаж из предыдущего пункта — отступник, нарушивший свой обет, и пресечь его злодеяния — благородное дело, но и крестьянин, который пытается вести себя на равных с рыцарями, тем самым претендует и на их обязанности (к которым он негоден!) и заслуживает того, чтобы его соответственно проучили. А если он действительно способен быть рыцарем, то его можно и нужно в рыцари же посвятить (что способен сделать любой другой рыцарь — и что, кстати, случалось в том числе и в реальной жизни).

Обоснуй из «Нет мира под оливами»: единственной защитой от хаоса и бессмысленного кровопролития в борьбе за власть является закон, который берёт начало в обычае. Обычай гарантирует сеньорам их власть и привилегии, если покуситься на него, то можно покушаться и на другие обычаи (среди которых, например, «убивать людей просто так — плохо»). Обычай же гарантирует (иногда) городам и крестьянским общинам вольности — на них покушаться нельзя точно так же по той же причине.

• Как вариант: общество с привилегированным классом профессиональных воинов — меньшее зло в сравнении с гибелью общества под ударами сил тьмы и хаоса. Воин должен быть свободен от производительного труда, чтобы иметь возможность посвятить свою жизнь битвам со злом и тренировкам между ними. Он также должен лучше питаться и получать приоритетный доступ ко всевозможным материальным благам, чтобы быть здоровым, крепким и вооруженным по последнему слову техники. Рыцарь, в отличие от простолюдина, изучал тактику и военное дело, а следовательно, в критической ситуации простолюдин или безоговорочно повинуется приказам рыцаря, или умирает. Что лучше — отдавать часть своего дохода аристократу, который тебя защищает, или потерять все во время очередного набега условных варваров или орков? Жить своей жизнью, растить детей и возделывать землю, кланяясь господину, или окончить жизнь в рабстве или на алтаре темного божества Империи Зла? Что же до рыцарей, то им также нужна мотивация защищать крестьян. Далеко не для всех слово «честь» что-то значит, потому нужно добавить материальный стимул: пусть крестьяне будут для рыцаря источником его дохода. Не смог защитить деревню, которая тебя кормила — молодец, иди теперь в наемники или еще куда-нибудь, чтобы с голоду не помереть.

Особый случай сословной морали — классовая или революционная. Это когда старый строй свергают и создают перевёрнутую пирамиду, в которой бывшие угнетённые теперь получают привилегии (за прежние страдания и чтобы догнать угнетателей по достатку и образованию), а бывшие угнетатели лишаются гражданских прав (чтобы, не дай бог, не вернули старые порядки силой или хитростью). С прикрученным фитильком, так как обычно такая мораль предполагается как временная, пока новые порядки не станут окончательными и бесповоротными, а там уже можно и всех уравнять. В принципе, заслуживает своего тропа.

Например, во время Великой французской революции получила широкое распространение псевдонаучная теория о том, что французские дворяне — потоки франков, германских «варваров», завоевавших культурных и цивилизованных галлов — предков простых французов, с соответствующими практическими выводами.

На самом деле, вышеописанная картина характерна в первую очередь для Западной и Центральной Европы, где феодализм существовал в более-менее привычном по школьному учебнику виде. В других странах и культурах даже в тот же самый исторический период всё могло отличаться, и порой очень сильно. Первое же яркое исключение — англо-саксонская Британия до нормандского завоевания, в которой феодализма в типовом варианте не было, а войско представляло собой в первую очередь ополчение свободных крестьян — мелких землевладельцев. Примерно такие же порядки очень долго существовали и на севере континента (вплоть до обязанности выставлять не только вооружённые отряды ополчения для сухопутного войска, но и снаряжённые корабли для королевского флота, которые в мирное время несли постоянную патрульную службу). Причём сословие крестьян-собственников активно развивалось в направлении «косплея» образа жизни мелких феодалов, вплоть до того, что на шведских землях вроде Готланда они могли устраивать свои «любительские» рыцарские турниры, для чего облачались в бюджетные, но вполне современные и функциональные доспехи — в которых же при необходимости выступали и против настоящего врага, покусившегося на их земли, правда не всегда успешно (впоследствии многие из них таки пополнили ряды мелкого нетитулованного дворянства).

Во многих восточных цивилизациях вся или почти вся земля формально находилась в верховной собственности государства (точнее, государя), а фактически — пребывала в ведении крестьянских общин, находящихся «на попечении» назначавшихся свыше государственных чиновников и централизованно плативших подати в адрес самого государя, а не феодала-военнослужащего (если это не были крестьяне-арендаторы, обрабатывавшие землю другого крупного землевладельца и имевшие более низкий статус, чем «государственные»). Бонус, если при этом цивилизация целиком и полностью основана на ирригационных работах — для организации которых «на местах» необходимы не лихие рубаки, ни черта не смыслящие в таких вещах, а квалифицированные «технические специалисты» — жрецы-астрономы, землемеры, писцы и т. д. В конфуцианском Китае и сопредельных странах как минимум с формальной точки зрения именно свободные земледельцы считались высшим и самым почётным сословием, «солью земли», а их благо — основной заботой правителя, ради обеспечения которого и существовали профессиональные военные (в основном игравшие роль офицеров или элитных отрядов при крестьянском ополчении), чиновники, городские ремесленники и находившиеся на самой низшей ступени общественной иерархии (разумеется, среди лично свободных) купцы. Это породило, в частности, такую чисто китайскую вещь, как идеализированный образ культурного, образованного крестьянина, в свободное время читающего в оригинале конфуцианских классиков и в целом являющего образцом добродетели.

При этом феодал мог фактически проживать на закреплённых за ним землях и, скажем, исполнять там судебные функции — как это было в Японии. А мог проводить всё время в военных походах и столичных кутежах, оплачиваемых за счёт налога, собираемого государством с крестьян в его пользу (что требует достаточно развитых товарно-денежных отношений, чтобы налог с крестьянина можно было взымать в денежной, а не натуральной форме) — как это было в Турции вплоть до XVI века, когда постоянные войны постепенно сошли на нет, а держатели тимаров начали оседать в своих владениях и непосредственно задействовать подчинённых им крестьян на барщине (которая до этого была ограничена всего несколькими днями в году, то есть по сути являлась символической — поправить заборчик, побелить хозяйский дом и так далее; а всё остальное время крестьяне делали что им было угодно — лишь бы налоги вовремя платили) и продавая получаемую за счёт их труда продукцию на открытом рынке (примерно то же самое произошло и в России на протяжении XVIII—XIX веков, когда дворянство прошло путь от сословия профессиональных военных, проводивших всё своё время до самой старости на военной или государственной службе, до вольной «шляхты», в основном занимавшейся «экономией» в своих поместьях и экспортом отжатого у крестьян зерна за рубеж, а на службу шедшей только тогда, когда окончательно проматывала полученное от предков состояние). Сами же этнические турки из простонародья (тюркские племена) долгое время оставались кочевниками, и эксплуатировать их в рамках феодальной системы не получалось, поскольку они кочевали по малоазиатским степям и по большей части вертели на первичных половых весь этот феодализм — а если и служили султану, то скорее по «казачьей» модели, то есть — вели своё хозяйство и одновременно готовились в случае необходимости выступить в поход вместе с родственниками и дружбанами в качестве лёгкой иррегулярной кавалерии «акынджи», полезной для лихих тыловых рейдов и прочей «малой войны», но не особо устойчивой в полноценном общевойсковом бою, ибо нет мотивации, да и в целом не её задача.

Естественно, в сочетании с этническим, религиозным и прочими факторами всё это порождало совершенно иные форматы сословной морали и этики. Скажем, те же христиане-турецкоподданные поначалу вполне бодро сражались за султанов, часто против своих же собратьев — греков или балканских славян, поскольку это сулило хорошую добычу, а также составляли основу флотских экипажей (тюрки традиционно не любили море и не умели в мореплавание, из них на корабле были только морская пехота и судовладелец).

Если речь не идёт об историческом произведении, далеко не обязательно во все вымышленные вселенные пихать именно «образцовый» французский феодализм — такие и аналогичные альтернативные варианты могут выглядеть намного интереснее.

• Кстати говоря — не надо думать, что сословное общество и сословная мораль это обязательно какая-то древняя древность. Например, есть мнение, что существовавшее в историческом масштабе буквально «вчера» советское общество, при всём своём декларативном отрицании даже классового деления, тоже имело в сущности сословный характер, поскольку разные социальные группы в нём были явно неравны в своих правах. Так, право заниматься де-факто предпринимательской деятельностью (в широком смысле) — которое в западном обществе считается одним из самых базовых, наравне с правом на жизнь, поскольку именно оно позволяет реализовать пресловутое «общество равных возможностей», в котором даже обычный работяга, взяв у финансовой буржуазии деньги в долг и проявив соответствующий талант, может пополнить правящий класс капиталистов, не получив никакого наказания за то, что занялся «не своим делом» вместо предписанного ему законом и обычаем согласно занимаемому им месту в жизни — имели лишь узкие круги так называемой «номенклатуры», а также, в виде исключения, артельные рабочие и, в какой-то мере, колхозное крестьянство, реализовывавшее на колхозных же рынках излишки продуктов из личного хозяйства (да и то, артели при Хрущёве национализировали, превратив в госпредприятия с наёмными рабочими, а коммерческую деятельность крестьян резко ограничили). Для остального же населения такая деятельность классифицировалась как «спекуляция» (по признаку того, что они не являлись производителями, а лишь перепродавали товар) и наказывалась в том числе в уголовном порядке. Это не говоря уже о фактически кастовом офицерстве, полностью отчуждённом от набиравшегося по призыву рядового состава (и проживавшем по большей части в закрытых «военных городках» — со своими больницами, школами, жилищно-эксплуатационными конторами и т. п.), «цеховых» профессиональных организациях для творческой интеллигенции (за пределами которых что-то написать было конечно можно, но донести своё произведение до публики получилось бы только «самиздатом»), «рабочих династиях», «табели о рангах» для представителей рабочего класса, и т. д. и т. п. Естественно, такой расклад приводил к существованию своей, особой морали у каждой категории населения, в зависимости от того объёма прав и обязанностей, которые она имела в рамках данной системы. Впрочем, жёсткое разделение труда между социальными группами во многом компенсировалось прозрачностью барьеров между ними и наличием в достаточной степени работоспособных «социальных лифтов».
  • Именно отсюда — постоянно всплывающее при обсуждении этой темы знаменитое «мы с вами жили в разных СССР», да-да-да. В каком-то смысле практически так оно и было !

Примеры

• Любое произведение, правдоподобно описывающее феодализм или рабовладельческий строй.
• К слову, насчёт самой пословицы «quod licet Iovi, non licet bovi» бытует мнение, что не то чтобы старина Теренций со своими комедиями — весь из себя сплошная мистификация, уровня Аццкой Сотоны или даже выше, скорее устоявшееся стилизационное заблуждение. По крайней мере вот конкретно этого, про быка и Юпитера он нигде не говорил. А распиаренная ныне версия — уже как раз на правах устойчивого заблуждения в современный мифосемантический континуум и вошедшая — более поздняя, где-то первой половины XIX века разновидность эффекта большой крокодилы. Конкретно немецкая за авторством Йозефа Фрейхерра фон Эйхендорфа, попросту обыгравшего таким образом оригинальную фразу «aliis si licet, tibi non licet», подобно рязановскому «это нога у того, у кого надо нога», ставшему крылатым чуть менее чем полутора веками позднее.

Фольклор

• Былины. Добрыня спас Забаву Путятишну, но, хотя она и не против, жениться на ней он не может, потому что она княжеского рода, а Добрыня — крестьянского (мезальянсы осуждаются везде, где действует сословная мораль). Для какого-либо поручения в былинах тоже обычно выбирают не по заслугам, а по роду — каждому свое занятие! Когда Садко пытается всеми силами избежать опасности для жизни (и принесения в жертву), это нормально, потому что он купец — а богатырь-воин не просто не должен бежать от опасности, а, кажется, буквально обязан ее специально искать: смысл жизни воина — в том, чтобы набрать экспу стяжать как можно больше боевой славы!
  • То же самое касается саг и рыцарских романов. Быть вспыльчивым и нарываться на драку с каждым встречным воином — добродетель для представителя воинского сословия, а для всех остальных — в лучшем случае способ выставить себя посмешищем.
• Распространенный по всей Европе сюжет, где рыцарь добывает жену для своего повелителя, но сам на ней жениться не может. Почему? Да все потому же, почему Забава не может выйти замуж за Добрыню. Сословия эндогамны, простой воин не может жениться на особе королевского рода.
• У викингов было весьма специфическое представление о чести. Великий исландский герой Эгиль Скаллагримсон был взят в плен крестьянином, но украл его серебро и сбежал. Во время бегства он понял, что поступает как вор, поэтому вернулся и убил крестьянина. Затем унёс добычу уже с чистой совестью. (С Баша).
  • Впрочем, конкретно Эгиль считался редкостным отморозком и беспредельщиком даже по весьма вольным северным понятиям. Да, он был великий воин, скальд и герой, но меньшим мудаком он от этого не становился — о чём, собственно, и сага.

Театр

• Иван Карпенко-Карый, «Мартын Боруля» — пополам с «Что за фигня, автор?» (времена не те, да и вроде как автор не декларировал такое отношение в реальности — хотя в значительной мере основано на реальной истории его рода Тубелевичей-Тобилевичей и борьбы его отца за признание дворянства). Часто проводят параллели с «Мещанином во дворянстве», но если там очень уж спорно, виноват в неудаче сам главный герой или его окружение, то здесь намного жестче и намного однозначнее. Ничем хорошим не заканчиваются не только глупости, которые делает Мартын (неумелое копирование дворянского этикета, попытка выдать дочь замуж за непойми-кого и странное поведение во время сватанья), но и вообще ВСЕ его действия: что попытка в судебном порядке отстоять свою честь, что отправка сына на обучение, что попытка доказать свое (судя по всему, все-таки настоящее) дворянское происхождение (времена-то уже не те, но в то время это все-таки имело больше значения, чем, примером, в наше). И то, что плоха именно цель, а не методы, автором всячески подсвечивается: дело селянина — труд, при том, именно физический, а попытки вырваться из этого — от лукавого.
  • Откровение у холодильника: неудача Мартына, возможно, несколько повысила шансы на выживание его семьи тридцать с небольшим лет спустя во время революции. Но крайне маловероятно, что автор предвидел и заложил этот скрытый смысл в пьесу осознанно.
• Комическая опера (оперетта) Гилберта и Салливана «Микадо» — высокопоставленный чиновник Пу-Ба не очень охотно приветствует школьниц фразой «Как поживаете, девочки?» и поясняет другому чиновнику, что никогда еще не говорил «Как поживаете, девочки?» никому, меньшему по статусу, чем биржевой маклер. В викторианские времена это было особенно смешно, поскольку среди биржевых маклеров не было не только девочек, но даже и взрослых женщин.
  • Гилберт Кийт Честертон для иллюстрации того, что в Оксфорде не учатся бедняки «в том смысле этого слова, в каком бедны многие люди, которых мы видим на улице», цитирует отрывок из другой оперетты Гилберта и Салливана («стихи нашего великого сатирика сэра У. Ш. Гилберта»):

А третий был простой барон.
Рассудку вопреки,
Забыв, что низок родом, он
Искал ее руки.

— эссе «Оксфорд со стороны»

Литература

Русскоязычная

• А. П. Чехов:
  • «Ворона» — забавный зигзаг. С одной стороны, военный писарь для офицера полное ничтожество, которому можно скомандовать «пошел вон!», встретив в борделе, и потом еще наказать, а с другой стороны, этот писарь — сын богатого купца, потомственного почетного гражданина, а угодил в армию из-за «всеобщей повинной… военной всеобщности», то есть после «Манифеста о введении всеобщей воинской повинности» 1874 г. (но, благодаря отцу, занял место, на котором не рисковал погибнуть), и у него карманы набиты деньгами, а в карманах у офицера в тот момент «один скомканный, пахнущий керосином рубль, пуговица, две копейки», да и одна из девиц бросилась на шею офицеру прямо при этом писаре… Словом, все кончилось совместной оргией, а наутро офицер не смог распечь писаря и только тихо послал его к черту, махнув рукой.
• А. И. Куприн, «Поединок». Общество в целом уже не феодальное, но пережитки ещё очень сильны. «Мир разделялся на две неравные части: одна — меньшая — офицерство, которое окружает честь, сила, власть, волшебное достоинство мундира и вместе с мундиром почему-то и патентованная храбрость, и физическая сила, и высокомерная гордость; другая — огромная и безличная — штатские, иначе шпаки, штафирки и рябчики; их презирали; считалось молодечеством изругать или побить ни с того ни с чего штатского человека, потушить об его нос зажженную папироску, надвинуть ему на уши цилиндр» …
  • А это об отношении спесивого офицера к «нижнему чину», то есть рядовому солдату: « — А ударить его, каналью, не смей. Нет-с, в прежнее время никаких личностев не было, и лупили их, скотов… Ты меня хоть от службы увольняй, а я все-таки, когда мерзавец этого заслужил, я загляну ему куда следует! — Бить солдата бесчестно, — глухо возразил молчавший до сих пор Ромашов. — Нельзя бить человека, который не только не может тебе ответить, но даже не имеет права поднять руку к лицу, чтобы защититься от удара. Не смеет даже отклонить головы. Это стыдно!»
• Трилогия Максима Горького «Детство. В людях. Мои университеты.» — в одном из эпизодов рассказывается про морального урода, являющегося барином и потому безнаказанно стреляющего в прохожих простолюдинов из перепелиного ружья мелкой дробью. Полиция своё абсолютное бездействие оправдывает тем, что барин из этой пукалки убить никого не может. Один из героев любил доводить барина, бегая под его окном…
  • При этом сам герой — из купцов, и глухое противостояние между стремительно нищающим и опускающимся дворянством и набирающим силу купечеством пронизывает весь цикл — да и по большей части всю литературу того времени.
• Братья Стругацкие, «Трудно быть богом». «Потомки древнейших родов Империи шагу не могут ступить, чтобы не натолкнуться на всяких там лавочников и мясников!»
• «Крылья» Юрия Нестеренко — кастовое государство Гант-Ру, в котором каждая каста имеет свою мораль и систему ценностей.
• «Этернианский цикл» Веры Камши — сословная мораль пополам с каким-то примитивным ницшеанством. Особенно ярко подсвечено в последних книгах: есть сверхчеловеки, как правило высшее дворянство и крутые военные. Они прекрасны, и непобедимы, и не подвержены скверне. И есть во всем им противоположное низкородное быдло. Вот разве что семейство Арамона из худородных, а Селина всё равно сияет добродетелью не хуже Богородицы — но это исключение, которые, как известно…
  • А исключение ли это? Мать Селины — графский бастард. Под вопросом, поскольку сила Повелителей, например, проявляется только в мужчинах.
    • Слово Божие гласит, что старшие дети Арамоны необычны по неким магическим причинам: Луиза во время беременности бросила кольцо в воду, пожелав, чтобы дети не были похожи на отца, и тем самым заключила договор с какой-то магической сущностью.
      • Слово Божие добавило, что благодаря кольцу появился только исключительно достойный Герард. А Селина — это уже ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ПЛАТА за Герарда. Кстати, достойных простолюдинов там тоже хватает: от семейства Варнике (крестьяне), до бастардки Катари (королева).
• Архимаг — пополам с правом сильного. Правящая аристократия Серой Земли — колдуны, которые имеют право сделать с плебеями буквально что вздумается. И даже нищий бесталанный колдунец, за сорок лет не поднявшийся выше фиолетового (низшего) плаща будет с полным правом вытирать ноги об магната-простолюдина. Стараниями Ванессы ситуация сдвигается в лучшую сторону, но то-то и оно, что только слегка: начинают работать социальные лифты — в колдовской гимнасий принимают не по протекции, как раньше, а по результатам всеобщего экзамена; земля у колдунов принудительно выкуплена в казну и сдаётся в аренду пейзанам…
• Трилогия «Рыцарь ордена» Сергея Садова — рыцари в том мире это вообще особый статус (и любой другой рыцарь — может его проверить), не наследственный (нужно испытание проходить), при этом дворянин может и не быть рыцарем, если не хочет проходить испытание (обычно проходят), не дворянин теоретически тоже может пройти испытание. Во ВСЕХ странах у них куча привилегий, правда в том же Амстере (который торговая республика) их выполняют очень формально если рыцарь не сделал чего то полезного именно им, и даже там — над ГГ пошутили, дав награду, очень полезную торговцу но никак не рыцарю глава города потом сказал что если у ГГ получится таки использовать ее — он не будет мешать а то зарвались уже. Получилось.
• Его же «Ледяная принцесса» — аристократы и, отдельно, Древние Рода (при этом если член Древнего рода свои обязанности перед Империей не выполняет — вылетит из рода, или сам род потеряет статус и плюшки, как те что по закону полагаются так и те что от родомагиии полагаются. В том числе из-за этого — наследников выбирают очень осторожно). Лейнара при этом, вполне себе может с обычными людьми общаться. На Земле правда если ее в политические беседы втягивают, не знающие о ее происхождении люди, — удивляются почему она не любит демократию, поддерживает монархию и так далее. И все это — подробно обосновывает в том числе работами земных же философов и политиков.
• Первые книги из цикла про Орден Аарн Иара Эльтерруса — в том числе… Орден Аарн. Вспоминаем отношение членов самого же Ордена к пашу, как лично так и например — процедуру проведения Поиска. У них конечно были некоторые основания так себя вести а с рук это сходило благодаря тому, что технологии Ордена — лучше… потом исправились.
• В. Зыков, Дорога домой (цикл) — раб при встрече со свободными обязан встать на колени и опустить голову.
  • Магократии Нолд и Тлантос. Законы разные для магов и не-магов, среди магов же царит право сильного.
• И. Дравин, Чужак (цикл) — простолюдина за нападение на дворянина просто казнят. Дворянина — могут попробовать убить на дуэли.
  • В город Серен отправился Охотник (на пенсии) с семьёй с целью купить земельный участок и осесть. Пока он, оставив жену с детьми в таверне, обходил городских бюрократов, в эту самую таверну заглянула группа молодых дворян. Дворянчикам приглянулась красивая девушка, и они потребовали их «обслужить». Семья Охотника отказалась — Охотники не являются простолюдинами. Дворяне отказа не приняли, девушку изнасиловали, мать и вступившегося за сестру парня убили. Охотник при попытке отомстить был арестован и казнён по подложному обвинению. В ответ Гильдия Охотников взяла город штурмом и вырезала семьи всех участвовавших в инциденте дворян, присовокупив к ним правящую семью, пытавшуюся замять дело. С тех пор Серенская Резня вошла в поговорку.
• С. Юрченко, «Дороги Чёрного Хрусталя» — разная мораль и разные законы для благородных магов (сребровласых), просто магов, купцов / ремесленников и крестьян. Частично нивелирующими факторами являются Инквизиция (и вообще Церковь) и Круг Капитанов (совет элитных кондотьеров, в котором большинство маги-бастарды).
• Вейская империя — из уважения к мертвому полковнику Федерации его враги устраивают почетные похороны. Бемиш думает что его теперь презирают за то что он не защищал свой же космодром как за него сражался полковник. Бемиша успокаивают — на торговца понятия о чести даже не распространяются.
• Вадим Проскурин, «Мифриловый крест» — дворянку изнасиловали. Если бы изнасиловали крестьяне — собаки бы наехали (Чего?). Изнасиловали бы купцы — пришлось бы извинятся и платить большой штраф. Изнасиловали бы монахи — а нет состава преступления (Женщина в этом мире не может отказать монаху. Любая женщина. Про Императрицу есть вопросы. Про мужчину и монашку — не сказано). Но изнасиловали дворяне — в этом случае должна быть дуэль со смертельным исходом, но отец-дворянин оценил свои боевые навыки и ворогов — и решил что кровная месть тоже подойдет. В итоге разбойный приказ уже давил бунт потому что трупы начали плодится с обоих сторон.
• Константин Костин, «Ксенотанское зерно» — истинная свобода, по мнению дворян, в том и заключается, что дворянин может делать всё, что захочется. Быдло же должно знать своё место, а не пытаться подняться до уровня свободных людей.

На других языках

Мужики, что злы и грубы,
На дворянство точат зубы,
Только нищими мне любы!
Любо видеть мне народ
Голодающим, раздетым,
Страждущим, не обогретым!
Пусть мне милая солжёт,
Ежели солгал я в этом!

Нрав свиньи мужик имеет,
Жить пристойно не умеет,
Если же разбогатеет,
То безумствовать начнёт.
Чтоб вилланы не жирели,
Чтоб лишения терпели,
Надобно из года в год
Век держать их в чёрном теле.

— Бертран де Борн, рыцарь и трубадур

• «Огнём и Мечом» Сенкевича. Скшетуский спасает Богдана Хмельницкого (не зная кого спасает) от нападения. Тот желает пожать ему руку и поблагодарить. Скшетуский медлит, желая сначала узнать — со шляхтичем ли имеет он дело?
• Усама ибн Мункыз, мемуары «Книга назидания» — автор рассказал, как во время перемирия с крестоносцами гостил у тамплиеров, и более того — ему разрешили молиться по-своему в церкви, переделанной из мечети и построенной на месте разрушенного римлянами иудейского Храма.
• Г. Х. Андерсен, «Пропащая»: служанка, обручившаяся с хозяйским сыном, студентом, поддается на уговоры его матери («ты не так воспитана, не так образована, как он. Неровня вы — вот в чем вся беда! Я уважаю бедных, и в царствии небесном они, может быть, займут первые места, но тут-то, на земле, нельзя заезжать в чужую колею»).
• О. Хаксли, «О дивный новый мир» — классовые различия программируются генетически и закрепляются уровнями подачи кислорода до «родов» из конвейерных инкубаторов и годами внушения во сне после. У каждого класса — своя мораль, и каждый уверен, что именно он — самый счастливый.
• Оруэлл, «1984» — партийная элита («внутренняя партия»), обычные члены партии и пролы. При этом последние самые низшие в иерархии, однако «пролы и животные свободны». Что даёт весьма точное представление о том, почему им предоставляют свободу и как к ним относятся.
• Внезапно, «Пернский цикл» Энн Маккефри — привилегии Вейра. Всадники могут просто… забрать что хотят. Даже если, например, мастер этот заказ делал для кого-то ещё. Еду они как бы тоже не сами производят. Насколько этим пользуются — зависит от воспитания а также из какого времени всадник: те, кого Лесса привела из прошлого, считают все привилегии нормой; те, кто, как Лесса, родился незадолго до последнего Прохождения — ведут себя более-менее корректно.. Перед последним Прохождением даже раздавались голоса на тему — а зачем нам всадники, от которых толку нет, пусть полезным чем займутся. Только вот обычный житель вполне может стать всадником (земельный аристократ тоже может, пример — Джексом) но… будут проблемы, потому что обязанности всадника, особенно во время Прохождения, и обязанности лорда-холдера не особо сочетаются. Привилегии оправданы тем, что всадники действительно защищают жителей во время Прохождения. И в итоге те же всадники смогли сделать так, что больше Прохождений не будет.
  • Джексом — особый случай, как раз именно потому, что он — лорд холдер. Он не проходил всаднического обучения в полном объёме и никто не ожидает от него, что он будет сражаться с нитями. Впрочем, сословная мораль работает с ним ничуть не меньше — например, будучи дворянином, он имеет полное право огуливать всех привлекательных крестьянок собственного холда, без зазрения совести — а те и рады, даром что получают за это недешёвые подарки. А вот с женитьбой на Шарре у него возникают проблемы, так как хотя та и мастер-лекарь, и сестра Торика, но Торик — холдер худородный и вообще «самовыдвиженец» (в смысле, сам свой холд и основал, потому и худородный, так-то он по происхождению купец), поэтому гордящиеся древностью своих родов лорды Великих Холдов поначалу устраивают ей обструкцию.
  • Надо не забывать, что Древние всю свою жизнь (кроме, возможно, раннего детства) провели на войне, где вся остальная планета их изо всех сил поддерживала. А современные всадники наоборот — только начали свою войну.
• Coeur Al’Aran, «Forged Destiny» — ЛитРПГ (мир по правилам CRPG). Каждый человек рождается с определённым классом, который и определяет его касту и с ней положение в обществе. Для воинского класса (Мечник или Лучник) есть варианты: Воины — сражаются друг с другом во имя государства, Герои — защищают мир от нечисти (в данном случае от чудовищ Гримм, это фанфик по RWBY), Преступники (хотя официально кастой не считаются) — воруют и убивают. Дворяне — правят (или как минимум принадлежат к королевскому двору), ну а Подзащитные («Needs Protection» Caste, NPC) крестьяне и ремесленники — кормят и снабжают всех вышеперечисленных. Движущей силой сюжета являются персонажи, эти традиции нарушающие: Кузнец, прикидывающийся Рыцарем (Жан); Ассасин, которой надоело, что за классом не видят человека (Блейк) и первая в мире Жнец, которая несмотря на странные скиллы и перки хочет для себя (и всех будущих Жнецов) большего, чем пожизненно махать косами в страду (Руби). Справедливо для центрального королевства. Соседствующий Атлас — магократия, а пустынный народ — меритократия. Причём деление на Касты с одной стороны оправданное системой типа камень-ножницы-бумага из-за Характеристик, с другой стороны весьма условное, так как в принципе и без Навыков и Перков можно заниматься, чем хочешь или должен, что доказывает как раз пустынный народ.
• Рафаэль Сабатини, «Одиссея капитана Блада» — полковник Бишоп. «Эти белые свиньи не умеют работать и быстро дохнут в нашем климате». Так и хочется спросить: «А ты сам-то кто?» А он ответит: «Белый человек белому человеку рознь. Я — соль земли, британский дворянин, офицер, опора короны в здешних землях. А они — проклятые мятежники, рабы, белая свинота, которая работает гораздо хуже черномазых скотов, да ещё и выносливостью не отличается!»
  • Автор правки не видит сословной морали в этом примере от слова «совсем». Бишоп прямым текстом говорит, что покупка белых рабов их Метрополии для работы на плантации — пустой расход денег. Ибо выносливостью для подобной работы они не отличаются, и очень скоро их придется заменять на других рабов. В том числе негров. А если не видно разницы — зачем платить больше.
  • Более прямые пример: история сватанья Пита к дочери губернатора Тортуги, закончившаяся его дуэлью с Тондёром. Сам губернатор видел в гробу обоих «женихов». Еще чего, родниться с пиратским отребьем. Полезным, но не более того.
• Виктор Гюго, «Человек, который смеётся» — подсвечено в описании «развлечений» золотой молодёжи: «Так поступали с бедняками богачи. Жаловаться на них было невозможно. Впрочем, все это считалось шутками. Если бы это проделывали бедняки, их сослали бы на каторгу, но этим занимается золотая молодежь».

Кино

• Французский фильм «Великая иллюзия». Французские лётчики Марешаль и Боэльдьё сбиты немецким асом фон Рауффенштайном. Он приглашает французов на ужин, пока их не забрали в лагерь, не отказывает в гостеприимстве и простолюдину Марешалю, но за столом его не замечает, а с аристократом Боэльдьё легко находит общий язык.

Телесериалы

• «Последний император» — во время детских игр сын кормилицы чуть не расшибся, и император подбежал к нему, чтобы его поднять, тот стал с извинениями бить поклоны императору, а окружающие стали его ругать за то, что он доставил императору такое неудобство, прервав его игру.
• «Игра престолов»:
  • Пёс (в прошлом — мелкий служивый дворянин, ныне дезертир и изгой) на следующее утро ограбил приютившего его на ночь крестьянина и совершенно не видел в этом ничего плохого. (Хотя тут скорее социальный дарвинизм и право сильного). А вот путешествующая с ним Арья, представительница куда более благородного рода, считает это омерзительным из-за нарушения законов гостеприимства.
    • Потому что авторским произволом сделана носителем иной, более близкой и понятной человеку XXI в. ментальности. Как и положено главным героям в фентези, иначе для аудитории это выглядело бы примерно как чёрно-чёрная мораль.
  • Восьмой сезон, выборы нового короля Вестероса. Лорды поднимают Сэма на смех после предложения дать право голоса крестьянам. «Может, ещё и собакам разрешить голосовать?!».
  • За исключением этих примеров, сериал жутко и нещадно троп игнорирует. Варис, к примеру, в открытую и на полном серьёзе заявляет лордам, что стремится прежде всего заботиться о простом народе. А Тирион, буквально сразу после вышеупомянутой реплики Сэма, говорит, что назначение для нового выборного короля теперь уже Шести Королевств — служба людям.
    • Обоснуй: Варис всё-таки иммигрант, уроженец Вольных Городов Эссоса — СФК средиземноморских городов-республик, где сословная мораль в иные времена буквально инвертировалась. А Тирион, во-первых, Ланнистер, которые во все времена понимали, что зажиточный мужик = богатый лорд, а во-вторых, тоже немало помотался по Эссосу и имеет, с чем сравнивать.
      • Проблема в том, что в самом сериале мы этого вроде как не видим, к такому выводу можно придти только на основе внешних данных — представлений о том, чего именно СФК являются Вольные Города.

Аниме, манга и ранобэ

• Zero no Tsukaima — весьма правдоподобно показано то, как обычный человек из нашего мира способен создать себе проблемы на пустом месте в средневековом обществе из-за незнания основ сословной морали и этикета дворянства. Главный герой Хирага Сайто несколько раз влетал по этой причине в крупные неприятности (и один раз всё чуть не закончилось его смертью). Удивительно то, что Сайто вообще смог сколь-либо долго прожить в местном фэнтези-мире, куда попал в качестве фамильяра, со своей возмутительной для местных аристократов (в среде которых он и вертится) манерой общения. Впрочем, это частично объясняется его статусом — для местных магов-дворян он не наглый простолюдин-магл, а всего лишь питомец бездарной магессы (которая вообще младшая дочка герцога), и ему (вернее, его хозяйке) многое прощается.
• Мой очаровательный лакей: отлично показано межклассовые отношения, когда главная героиня (которая полжизни провела у него личным лакеем) узнала что она внучка герцога (и по статусу чуть ли не выше главного героя), то ей было очень тяжело называть его не Ваша светлость, а просто по имени.
  • Кузен главной героини, который являлся вторым сыном герцога, был отпущен полицией под честное слово, несмотря на то что он попытался главную героиню изнасиловать.
• «Основатель Тёмного пути» — степень последствий и реакция общественности явно зависит от происхождения и статуса.
• «Благоустройство дочери герцога» — проблемы сословной морали всплывают чуть ли не через главу.
• Я стала матерью принца-демона — скотское поведение оригинальной личности героини Су Итан по отношению к своему сыну Су Цзылиню вызывает осуждение (героиня попаданка в её тело искренне была возмущена жестокостью Су Итан), но у нас здесь фентези Китай 14 века, и Су Итан, про Су Цзылиня который был её внебрачным ребенком заботиться была совершенно не обязана.

Визуальные романы

• Cinders — оценивая шансы Золушки привлечь мачеху Кармозу за подделку приглашений на бал и сокрытие завещания, Перро замечает, что дело может выгореть, поскольку Золушка родилась в более знатной семье, а мачеха в эту семью попала лишь через брак, и в целом родословная у неё поскромнее. А вот показания Тёмной Личности, который и является основным источником компромата на мачеху, особо никто и слушать не станет, потому что он простолюдин с репутацией жулика.

Видеоигры

• Dragon Age — общество Орзаммара делится на знать, воинов, кузнецов, ремесленников, торговцев, шахтеров и слуг. Каждой касте разрешено заниматься только своим делом. Например, будучи богатыми, знать не может заключать торговые сделки, но упоминается возможность субсидировать торговцев. Есть также лишённые касты, неприкасаемые, которым не разрешено становиться даже слугами, поскольку это чересчур почётная для них должность. Лучшее, на что может надеяться лишённый касты гном, — это жизнь на службе у главы местных бандитов. Гномы, выбравшиеся ради торговли или путешествий на поверхность, также считаются лишенными касты, но это их уже не слишком то и волнует — назад почти никто возвращаться не желает.
  • Подводится любопытный обоснуй: неприкасаемые обеспечивают гномскую цивилизацию дешёвой рабочей силой, которую в ином случае было бы сложно получить, так как гномы — медленно размножающаяся раса. Кастовость кузнецов и торговцев обеспечивает высочайшие стандарты качества товаров и безупречную добросовестность в сделках, потому что нет ни выскочек, ни халтурщиков-рвачей, одни потомственные мастера. Каста шахтёров отличается нечеловеческой осторожностью в прокладке туннелей: научены вековым опытом, знаете ли. Как следствие, их шахты — творение гения, которое даже порождения тьмы не могут разрушить. И так далее.
  • Довольно интересно, что недостатки такого общества видит даже Огрен, которого, на первый взгляд, не интересует ничего, кроме драк и алкоголя (см. один из его диалогов с Веланной).
    • Так он может и докатился до положения шута, буяна и алкоголика от такого окружения. А более конкретно — на почве резкого взлёта и обронзовения жены, объявленной Совершенной.
  • Шевалье Орлея по своему кодексу должны блюсти честь, но это не относится к простолюдинам и тем более эльфам. И пусть только попробуют пожаловаться! Здесь шевалье пользуются неприкосновенностью. А если уж какого-то шевалье и накажут, то только свои или по высшему указу, но точно не из-за обиженного крестьянина или, не смешите мои тапочки, эльфа.
  • В Тевинтере, даже при тамошней магократии, среди магов на более высоком положении стоит сословие альтусов, ведущих корни от древних магов-жрецов богов-драконов, а ниже них лаэтане, — маглорожденные маги либо их далёкие потомки. Дальше следуют сопорати — обычные простолюдины, которые, из-за рабства в империи, живут лучше, чем орлейские крестьяне. Мечтой многих сопорати является то, что в семье родится ребёнок-маг, который возвысит семью в сословие лаэтанов.
• The Life and Suffering of Sir Brante — общество жестко разделено на три сословия: простолюдинов, которые работают и страдают, духовенство, которое учит божественным законам и молится, и дворянство, которое правит и сражается. Уклад этот освещен самими богами и существует тысячу лет… и в этом главная проблема. Технический и социальный прогресс зашли так далеко, что в результате сословная мораль дала изрядную трещину даже в головах тех, кому ее существование крайне выгодно — в основном потому, что альтернативой отказу от сословной морали может стать крах всей системы в результате революции.
• Secretary — на еженедельной корпоративной вечеринке можно играть в покер и при определенном везении раздеть трех из четырех оппонентов. Однако при попытке дожать четвертую, явно привилегированную работницу из круга топ-менеджмента, протагонистке просто промоют мозги, заставят работать крупье до закрытия и на прощание выдадут немного на чай (без выплаты ранее выигранного, само собой).
  • В целом на вечеринке принято носить три вида ошейников: для начальства, для личных слуг, которые неприкосновенны для других, и личных слуг, которых можно полапать, но в меру и с разрешения начальника. Появление вовсе без ошейника ставит в положение парии, с которой могут сделать все что угодно вплоть до продажи на аукционе на одну ночь.