Копипаста:Фумегатор:Ангбандская ночь
Ангбандская ночь
Автор: Фумегатор
Фэндом: Толкин Джон Р.Р. «Сильмариллион», Аладдин (кроссовер)
Основные персонажи: Мелькор (Моргот, Бауглир, Моринготто, Морион, Алкар), Саурон (Гортхаур Жестокий, Аннатар, Майрон, Зигур, Аулендил, Артано), Берен (Эрхамион, Камлост), Лютиэн (Тинувиэль), Алладин, Жасмин, Джафар
Рейтинг: R
Жанры: Романтика
Описание:
В результате непредвиденного стечения обстоятельств Аладдин попадает в Арду, а Саурон в Аграбу.
Пролог длиннее всего остального фика
Алладин чувствовал, что ему пришел конец. Тяжелым камнем давила ему на грудь упавшая сверху каменная плита, и грусть поселилась в сердце юноши.
Он был так молод.
Плита еще какое-то время продолжала вдавливать его в землю, а потом, злобно зарычав, вцепилась зубами в плечо.
Алладин в ответ закричал от боли и широко распахнул глаза, пытаясь вскочить, но плита ему этого не позволила.
Оглушительно завизжал под ухом Абу. Его цепкие когтистые лапки вырвали из шевелюры Алладина пару густых темных прядей.
Алладин закрыл глаза и попытался потерять сознание от боли.
Зубастые челюсти разомкнулись на его плече, а тяжесть убралась с груди.
Алладин задумался. Что-то было не так.
Внезапно, его осенило.
На его голове не хватало Абу!
Алладин в ужасе распахнул глаза и со страхом уставился на открывшуюся его взору картину.
Огромная, размером с коня, волосатая псина, с скомкавшейся грязной шерстью, здоровенными мускулистыми лапами и бычьей шеей, стояла прямо над ним с ощеренной окровавленной пастью, с которой капали на влажную землю красные капли.
Рядом с ней находилась фигура не менее ужасающая.
Высокая, под два метра ростом, бледная женщина в жутковатом страшненьком шерстяном платке, который она накинула себе на плечи, как плащ, и с такого же цвета длиннющими волосами.
Она вытянула перед собой свои длинные тощие руки. В них барахталось, извиваясь, маленькое тельце Абу!
Алладин до лихорадочной дрожи в теле боялся огромной волосатой женщины с хрупкими запястьями и ее гигантской собаки, в пасти которой, без всякого сомнения, могла бы уместиться половина туловища бедного арабского юноши, но он просто не мог оставить друга в беде.
Преодолев страх, он открыл рот.
Но женщина его опередила.
Она сурово посмотрела на него и затем без прелюдий потребовала отдать ей власть над островом.
Алладин счел, что терять ему нечего, и с готовностью ей дал.
Последовала пауза. Женщина задумалась, подозрительно на него глядя, а затем, к облегчению Алладина, махнула своему жуткому псу рукой, и тот немедленно разжал челюсти на плече юноши, хоть и заворчал при этом с явным неудовольствием.
Потирая кровоточащее плечо, Алладин сел. Бросив на рану мимолетный взгляд, он тут же отвернулся, благодаря небо за то, что пес не вцепился ему в горло. Содрогнувшись, он перевел взгляд на Абу, который странно обмяк в руках жуткой женщины, и сердце Алладина сжалось от ужаса. Проследив за его переполненным ужасом взглядом, пугающая незнакомка сдвинула брови и, секунду поразмыслив, потребовала отдать ей ее берена.
Требование ввергло Алладина в замешательство, смешанное с легкой паникой. Сознание бывалого вора уверенно говорило – он попал.
Боязливо поглядывая на гигантского пса, юноша принялся демонстративно шарить в своих многочисленных внутренних карманах, которые он пришил к одежде сам и страшно этим гордился.
Но тянулись мучительные секунды, взгляд девы суровел, а Алладин покрывался холодной испариной, лихорадочно соображая, как ему выкрутиться из сложившийся ситуации, и приходя к выводу, что выхода он придумать не может.
Это его опечалило.
Никакого берена у него в карманах, конечно, не было, хотя в процессе поиска он вывалил на землю немало украденных побрякушек, в том числе, пуговицу с выходного султанского кафтана. Не найдя лучшего решения, он поднял пуговицу и с надеждой протянул ее двухметровой женщине, заискивающе заглядывая в ее темнеющие, как грозовое небо, светло-серые глаза.
Властным жестом, женщина отвела ладонь Алладина в сторону, решительно отвергая пуговицу.
- Веди меня к моему Берену, Осквернитель и Отступник, а иначе я лишу телесной оболочки тот злой дух, что сидит в этом безобразном теле, - сказала она и бесчувственное тельце Абу жалко качнулось в ее руках.
Зажимая рукой сильно кровоточащую рану, и прикидывая в уме, сколько крови должно еще вытечь, прежде чем он начнет чувствовать головокружение, Алладин вскочил на ноги, на этот раз к страху его примешивалась еще и ярость, и видя ее, дева сделала шаг назад, не сводя с него настороженного взгляда, а пес прижал уши и зарычал, угрожающе припадая к земле.
Но Алладина это не испугало. Абу был его единственным и лучшим другом, и юноша его действительно любил. От одной мысли, что Абу кто-то может причинить вред, кровь вскипела в его жилах, и страх в одно мгновение сменился бешенством, а к обидчиком своей ручной обезьяны юноша почувствовал неподдельную и лютую ненависть, которая, должно быть, была заметна в его взгляде.
-Его зовут Абу, - дрожащим от злости, негодования и страха за друга голосом сказал Алладин. - Я отведу тебя к твоему берену. Но сначала, ты его отпустишь, - он кивнул на бесчувственное маленькое тельце.
- Нет, - качнула головой дева. – На слово я тебе не поверю. В первый раз моим залогом было твое тело, в этот – тело твоего прислужника. Не хочешь, чтобы он остался без телесной оболочки – отведи меня сначала к Берену.
Алладин едва не зарычал от злости и отчаяния. Шок понемногу отступал, и к нему постепенно приходило осознание несуразности ситуации. В одно мгновение он был в рушащейся пещере, а в другое оказался в совершенно другом месте, даже не в Аграбе!
Он не мог понять, сходил ли он с ума, или потерял сознание, а затем дни, возможно недели, пролежал, не приходя в себя, пока кто-то не принес его, по какой-то безумной причине, в это жуткое место!
И словно мало ему было несчастий и предательства, по вине которого он едва не погиб под завалом, теперь его засыпала угрозами и обвинениями, истоков которых он не мог даже отдаленно предположить, двухметровая женщина с собакой-людоедом!
Но если чему-то и научила его жизнь уличного босяка и вора, так это тому, что бессмысленно даже пытаться оправдать себя в чьих-то глазах.
Поэтому он не стал спорить и опровергать выставленные против него нелепые притязания, а просто мрачно сказал, понимая, что его загнали в угол:
- Хорошо, пусть будет по-твоему. Не причиняй ему вреда, и я отведу тебя, куда пожелаешь. Но скажи мне, - с нотками отчаяния в голосе продолжил Алладин, - в каком направлении хотя бы находится этот твой берен?
- Как бы ты не пытался, тебе меня не запутать и не обмануть, - хмуро ответила дева и кивком головы указала куда-то за спину Алладина. Юноша обернулся и его взгляду открылось сооружение, совершенно не похожее на те, какие можно было увидеть в Аграбе. Несколько соединенных между собой башен возвышались на острове, к которому вел достаточно широкий, чтобы по нему могло пройти несколько шеренг, мост. – Я знаю, что и Берена, и всех его спутников, держишь ты у себя в темницах. Он жив, я это чувствую.
- Так Берен – это человек, а не вещь, - пробормотал Алладин себе под нос, но увидев пристальный взгляд незнакомки, вслух произнес:
- Мне не по душе так скоро возвращаться в темницу, но выбора у меня, похоже, нет?
Он помолчал, помолчала и дева. Алладин расценил это, как «да». Вздохнув, он повернулся, и медленно побрел к мосту. После первого же шага он ощутил головокружение. Рана ныла.
- Я отведу тебя, куда ты хочешь, и ты его отпустишь, - повторил он.
Саурон почувствовал, что давление на него ослабло, и обрадовано подумал, что Хуан потерял бдительность. Он уже хотел обернуться кенгуру, чтобы отбоксировать проклятому валинорскому псу мерзкую слюнявую морду, но что-то в ситуации показалось ему странным, и он, для начала, открыл один глаз.
Увиденное удивило Саурона. Он открыл второй глаз и поморщился. Рядом что-то противно пищало, действуя ему на нервы. Он спихнул с себя каменную плиту и повертел головой в поисках звука. Его взгляд остановился на огромной золотой статуе льва из-под которой торчала серая, сильно ободранная, нитка пеньки. Саурон протянул руку вперед и дернул пеньку на себя.
Извлеченная из-под завала, Тхурингветиль возмущенно укусила его за палец и, попискивая, улетела куда-то вдаль.
Она принципиально не любила Саурона.
Саурон меланхолично проследил за ней взглядом, пока она не исчезла из виду, и задумался.
Что-то в окружавшей его обстановке казалось ему необычным.
Внезапно, он понял, что ему неудобно лежать на спине, потому что что-то больно впивается в его позвоночник.
Он поспешил вытащить из-под себя предмет неудобства и, нахмурившись, уставился на старую пыльную лампу. Выглядела она плохо. Изрядно поцарапанная, с разводами на металле, ко всему прочему она сильно помялась, после того, как Саурон на ней слегка полежал.
Потерев свой затылок, Саурон ее выкинул.
Послышался печальный звон где-то в глубине пещеры.
Внезапно он понял, что находится не у себя дома, и даже не в Ангбанде, хотя заваленные сверху донизу драгоценностями своды высокой пещеры вполне можно было бы принять за старый загон Глаурунга, который был очень падок на ювелирные изделия и ценные металлы.
Саурон попытался вспомнить, как он попал туда, куда он попал, но не преуспел.
Его это, впрочем, не удивило и не расстроило, потому что случалось такое не впервые, и он уже привык.
Саурон встал. Его наметанный взгляд быстро нашел в грудах блестящих побрякушек и россыпей золотых монет самое ценное, что было во всей пещере – лопату! Он поспешил ей завладеть. Сунув орудие труда подмышку, Саурон бодро зашагал туда, откуда дул свежий ветер, разумно посчитав, что делать в пещере ему нечего, и нужно выбираться наружу, где его всенепременно ожидают великие свершения.
По дороге он так же подобрал кирку, грабли и бронзовый чайник с медной крышечкой.
Он не был полностью уверен, пригодятся ли ему грабли, но на всякий случай решил не рисковать.
Саурон был уверен, что идет верной дорогой, так как хорошо ориентировался в пещерах. Идти по основательно обрушившейся Пещере Чудес Саурону было тоже легко, поскольку с возвращением Моргота в Ангбанде воцарился хаос, выраженный в грудах барахла и всякого рода хуйни непонятного назначения, которые заваливали большую часть коридоров и залов немалой твердыни.
Поэтому шагал Саурон бодро и уверенно, нигде не спотыкаясь, и даже напевал себе под нос какую-то гнусную песенку.
Но когда что-то сильно вцепилось в его лодыжку и яростно потянуло на себя, с явной целью повалить, он покачнулся!
Кирка угрожающе заболталась на медной крышечке бронзового чайника, а лопата едва не выпала у него из подмышки.
Саурон гневно выдернул свою ногу, и, обретя свободу, устремил взор вниз.
Внизу он сначала не увидел ничего.
Но первое же опрометчивое движение выдало противника с головой!
Мастерски умудрившись удержать и не выронить чайник с лопатой, Саурон ловко метнул кирку во врага и пригвоздил его к золотой россыпи. Поверженный противник истерично забился на месте, но путь к свободе был отрезан, когда тяжелая, обильно заляпанная вязкой землей Тол-ин-Гарухота, подошва сапога Саурона опустилась на шелковистую чистую кисточку.
Коврик испуганно затрепетал, но у него не было рта, чтобы молить о пощаде. Он мог изъясняться только жестами, но и этой возможности Саурон его лишил, полностью обездвижив.
Меж тем, происходило то самое страшное, чего Коврик так отчаянно боялся…
Саурон, все еще не выпуская из рук чайника и лопаты, порылся у себя в карманах и вытащил оттуда что-то маленькое, похожее на камушки. Худшие опасения Коврика оправдались, когда Саурон, зажав один камешек зубами, чиркнул по нему вторым, который он удерживал мизинцем, и высек из них икру!
Опасно мерцая, искра полетела вниз.
Коврик испуганно наблюдал за ней, все было словно в замедленной съемке, о которой Коврик не знал, но если бы знал, непременно бы провел параллели между ней и своими ощущениями. Время словно остановилось.
А потом – ПУФ!
Саурон подул – и Коврика не стало.
Тогда Саурон подцепил одним пальцем кирку, закрепил ее конец на медной крышечке бронзового чайника, и возобновил свой путь.