Бонус для современников/Русскоязычная литература

Это подстатья к статье «Бонус для современников». Категории и навигационные шаблоны тут не нужны.

Классики

См. Р. М. Кирсанова, «Розовая ксандрейка и драдедамовый платок» — исследование одежды как момента характеристики героев в русской классической литературе. А также Юрий Федосюк, «Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века».

• А. С. Пушкин, «Евгений Онегин»:
  • «Облатка розовая сохнет / На воспалённом языке». Татьяна пьёт таблетку? Нет, она собирается заклеить конверт с письмом.
  • А само письмо — по сути, набор цитат из популярных тогда французских любовных романов (автор ещё и подсвечивает: «Она писала по-французски»). Современники, с этими романами прекрасно знакомые, легко понимали, до какой степени Татьяна ими зачитывалась — и как мало у неё было иных знаний о делах любовных.
  • «Шишков, прости — не знаю, как перевести». Шишков — борец за чистоту русского языка (находившегося тогда в самом начале формирования литературного стандарта), который, в духе романтических тенденций времени, боролся с французскими и прочими заимствованиями, предлагая заменять их славянскими кальками. Слово «комильфо» в итоге так и войдёт в русский язык без перевода, правда, в последние десятилетия окончательно сползло в разряд устаревших.
  • «К Talon помчался: он уверен, Что там уж ждет его Каверин» — Каверин имел репутацию кутилы, а Talon — известнейший петербуржский ресторан.
  • «Сидит форейтор бородатый» — форейторами в барских имениях традиционно были подростки или юноши. Ларины так долго не выезжали из деревни, что у старого форейтора выросла борода, а нового обучить не успели.
  • Современник мог бы предположить, что Ленский, судя по его фамилии — бастард кого-то из князей Оболенских.
  • И ещё очень много чего, едва ли не в каждой строчке, просто поверьте на слово. А если интереснее поподробнее, то читайте комментарии к роману (в том числе Пушкина), зря, что ли, их писали?
• А. С. Пушкин, «Пиковая дама». С ней ещё веселее, так как игра подзабыта и вся терминология целиком из прошлого века. Не просто так дети в пересказах обычно говорят, что Герман взял карты в руки (как в привычных им карточных играх), когда старуха ему подмигнула.
  • В какую игру играл Германн? Человек современный рискует ляпнуть что-то про «Двадцать одно» (ведь тройка-семёрка-туз это верные 21 очка), но тогда непонятно, почему он просто не попросил Чекалинского тащить карты дальше: ведь с дамой вместо туза он ещё даже близко не проиграл. Более внимательный читатель вспомнит, что в первый день он ставил на тройку, во второй на семёрку и в третий на туза. А игра, в которую он играл — уже забытая и примитивная игра штосс, которая заслуженно считалась тупой, хоть и очень азартной. Играют в неё двое: банкомёт (который сдаёт карты) и понтёр (тот, кто загадывает карту). Банкомёт определяет максимальную ставку (банк), понтёр делает ставку (куш) и называет карту (иногда просто достоинство, без масти). Дальше берутся две новые колоды (использованные сбывают в игорные дома для простонародья или применяют для пасьянсов). Понтёр берёт одну, достаёт из неё задуманную карту, и накрывает её деньгами (ставит на карту). Банкомёт вскрывает свою колоду, на глазах у всех её тасует, после чего начинает раскладывать карты начиная с верха колоды (мечет): первую вправо, вторую влево, третью вправо, четвёртую влево и т. д., разделяя колоду ровно пополам. Дальше начинают по очереди вскрывать карты: понтёр левую полуколоду, банкомёт правую. Если загаданная карта оказалась в полуколоде понтёра, то она «сыграла» (то есть выиграл понтёр), если у банкомёта, то она «убита» (выиграл банкомёт). Соответственно, исход игры вообще не зависит от мастерства банкомёта и понтёра и совершенно случаен (ещё Сумароков замечал, что на такую глупую игру жалко тратить карты, было бы быстрее и экономнее монетку подбрасывать) и всё удовольствие именно в ожидании нужной карты.
    • Из этого следует неожиданный факт: Германн на третий день обезумел уже в тот момент, когда делал ставку: вместо правильного «туза» (который лёг куда надо, налево) он поставил на «даму». В финальной сцене роковая карта как раз в руках у Чекалинского, в то время как Германн держит туза и совершенно уверен, что выиграл.
  • Сурин «играет мирандолем». То есть по-маленькой, одиночными ставками. Вполне разумная стратегия, ведь вероятность выигрыша всё те же 50 %. И он не пытается «ставить на руте» (ставить каждый раз на одну и ту же карту, удваивая ставку: разорительная стратегия, которая в наше время рекламируется под названием метода Мартингейла).
  • Старая графиня любила поиграть в «фараон», который по сути предшественник штосса и такая же игра на удачу, но больше «не понтирует» (то есть её невозможно втянуть в игру). А ведь в своё время она трижды «выиграла соника» у самого герцога Орлеанского. То есть герцог Орлеанский был банкомётом, бабушка понтировала и три раза подряд выигрывала сразу, первой картой («лоб» и «соник» — название первых двух карт колоды, и если «соник» подходит под задуманную карту, то понтёр выигрывает партию буквально за несколько секунд). Случай действительно невероятный.
  • Чекалинский нередко «отгибал лишний угол, загибаемый рассеянною рукою». То есть нередко прощал продувшихся партнёров, которые в азарте игры успели удвоить ставку, загибая угол карты в своей колоде. Примерный аналог ставочной кости в нардах.
• М. Ю. Лермонтов, «Бородино»: «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…» — это не начало разговора родственников, а обращение новобранца к ветерану — тому самому «дяде» или «дядьке», как их называли.
  • В то же время, зачин «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…» — явный оммаж Лермонтова сразу к двум своим родственникам, героям войны Афанасию Алексеевичу Столыпину и Павлу Ивановичу Петрову. Собственно, «Бородино» во многом основано на их воспоминаниях, хотя и изложено от лица простого солдата-артиллериста.
  • Дополнительный бонус: персонаж называет басурманами врагов в целом, значит, прошёл турецкую кампанию. Действительно дядька!
    • С оговоркой о том, что последняя на тот момент турецкая кампания — это русско-турецкая война 1806—1812 гг. Дунайская армия (в тот момент — под командованием Тормасова) участия в войне 1812 года фактически не принимала, но принципиально возможно, что «дядя» до Бородина повоевал именно там, и это не слишком сильно увеличивает его боевой опыт.
• И опять Н. В, Гоголь, «Мёртвые души» — Манилов держит табак в картузе. Это вовсе не тот картуз, который головной убор. Картузом назывался ещё и сверток из плотной бумаги, в которой табак продавался. Стало быть по ряду причин (вроде хронического недостатка денег), вынужден обходиться без табакерки. А может, просто еще одно проявление маниловской непрактичности.
  • В самом начале книги сказано, что губернатор города NN «имел на шее Анну, и поговаривали даже, что был представлен к звезде; впрочем, был большой добряк и даже сам вышивал иногда по тюлю». В комментариях к книге только и сказано, что звезда — орден Станислава. Вы уже вообразили грозного, но добродушного вояку, на досуге занявшегося вышиванием? Ой, вряд ли: эти награды — самые «низшие» изо всех орденов Российской Империи. Орден Анны вручался и гражданским — за выслугу лет, а Станислава вообще выдавали чуть ли не за любую ерунду, вроде успехов на поприще благотворительности. Его частенько издевательски именовали «На и отвяжись!» И имеем мы в итоге никчёмного чиновника, который сидит на своём месте уже десять, а то и двенадцать лет, но больше ничем не сумел отметиться.
• П. П. Ершов, «Конёк-горбунок» — детская сказка. Советские дети, не знакомые с религиозной темой, не понимали, как это — «постами мясо есть»? Кусками, что ли? И где Иван якобы «католицкий держит крест»?
  • А что такое «постучали ендовой»? В примечании к одному из изданий так и написано: «Постучали ендовой» — выпили. Ендова — старинный сосуд для (сладкого) вина, разновидность чары.
  • Ширинка в те времена была вовсе не застёжкой штанов, а полотенцем.
  • Там же — «ростом только в три вершка». Тринадцать сантиметров с небольшим — не слишком ли миниатюрная лошадка даже для сказки? Нет, в то время рост лошадей (и людей, кстати, тоже; отсюда двенадцативершковый Герасим) измерялся «сверх двух аршин», то есть рост Горбунка (в холке) 2 аршина 3 вершка — чуть больше полутора метров. Конь далеко не богатырский, но вполне нормальный, даже по английским меркам (ниже десяти хэндов = тех же двух аршин = 142,3 см — уже пони).
    • Рост крестьянских лошадей (обыкновенно невысоких) часто измерялся в вершках сверх одного аршина. В таком случае Конек-Горбунок высотой был примерно с мотороллер. Как раз миниатюрная лошадь, но сидеть на такой вполне можно.
• А. Майков, «Весна! Выставляется первая рама». Рама, вмонтированная в оконный проём? Куда? Зачем портить окно? — вопрошает житель многоквартирного дома. Ах, рамы в те времена не крепились наглухо, и писал это человек, живший в особняке?
  • Речь о зимних рамах, применяемых многими и поныне, но известных горожанам уже не так широко.
• Л. Н. Толстой:
  • «Анна Каренина». «Когда нас воспитывали, была одна крайность — нас держали в антресолях, а родители жили в бельэтаже; теперь напротив — родителей в чулан, а детей в бельэтаж». Допустим, мы залезем в словарь посмотреть смысл этих слов. Но в чём фишка размещения именно там?
    • Речь, видимо, идет о чрезмерно строгом отношении к детям, принятом в середине XIX века («детей должно быть видно, но не слышно»), которое позже сменилось распущенностью (с точки зрения персонажа) — а вовсе не о том, что родителей кто-то действительно сажал в чулан. У этажей дома в то время было чёткое разделение по престижу: в бельэтаже (второй этаж) были расположены гостиные, бальные залы, господские спальни, а в антресоли (верхний этаж с низкими потолками и маленькими окнами) селили прислугу, там же устраивались кладовки и чуланы (куда запирали детей в наказание). Объясняется это очень просто — лифтов не существовало, потолки были высокими, и подъём по лестнице выше второго этажа был физически труден, а потому неприличен для благородных господ. Показательным примером является Хлестаков, который реально квартировал на четвертом этаже, но спохватывается и говорит «я и позабыл, что живу в бельэтаже». Даже в Зимнем Дворце это легко заметить, потолки третьего этажа намного ниже.
  • «Детство» — Наталья Савишна после неудачной попытки выйти замуж посвятила себя воспитанию матери протагониста и «надела чепец». Чепец надевали женщины, не сумевшие выйти замуж и таким образом показывавшие, что останутся старыми девами.
• Куприн, «Гранатовый браслет» — когда близкие Веры приходят разбираться к Желткову домой, он крайне оскорбляется, услышав угрозы полицией. Ему, как простому служащему, больно лишний раз осознавать, что муж Веры не считает его равным себе: два дворянина решили бы вопрос на пистолетах, пусть это и было запрещено.
• А. К. Толстой, «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» — кто все эти люди из заключительной части стихотворения (там, где «к министрам перейдём»), начиная с вынесенного в заглавие Тимашева, в наше время не поймешь без примечаний. Хотя это по-своему отвечает замыслу автора — смотрите, мол, какая мелочь пузатая пришла на смену великим людям!
  • «Сон Попова» — аналогично: карикатурой на кого именно является тамошний министр (на министра внутренних дел графа Валуева) современному читателю уже непонятно. Впрочем, сатирическая ценность стихотворения сохранилась по сей день.
• Постоянное упоминание о «неразрезанных» романах и даже журналах. Человек, выросший после полиграфической революции начала XX века, обычно не в курсе, что русский или немецкий журнал XIX века — это книжка стандартного размера, просто в ней тексты разных авторов, полноформатные журналы в современном виде появляются только в конце XIX века. Стандартный гутенберговский типографский станок отшлёпывал сразу «печатный лист» (несколько страниц на одном огромной листе), потом его переворачивали и шлёпали страницы на другой стороне. Потом этот огромный лист складывали, чтобы страницы с нужными номерами были по порядку, и склеивали отдельные печатные листы в одну книгу. Эта клееная стопка листов отправлялась книготорговцу, который либо продавал её как дешёвое издание, либо доплачивал переплётчику, чтобы тот соорудил обложку и продавал уже дороже. Соответственно, чтобы прочесть книгу, надо было её сперва разрезать специальным ножиком. Если книга так и не разрезана — значит, владелец может её и купил, но читать не собирается.

Двадцатый век

• К. Чуковский, «Крокодил» — разгуливающий по улицам антропоморфный крокодил сам по себе являет необычное зрелище и может напугать, но такую агрессию со стороны жителей Петрограда, очевидно, вызвало то, что Крокодил говорил по-турецки (в первой редакции — по-немецки; вероятно, замена одного языка другим связана с началом Великой Отечественной войны). Сказка написана в 1916 году, когда шла Первая мировая война, противниками России в которой были Германская, Австро-Венгерская и Османская империи. Потому и невзлюбили Крокодила питерцы практически сразу.
• А. Блок, «Двенадцать» — надо было знать, что тарифы «на время» и «на ночь» были в публичных домах:

…И у нас было собрание...
…Вот в этом здании…
…Обсудили —
Постановили,
На время — десять, на ночь — двадцать пять…
И меньше — ни с кого не брать…

— Это немного комично — профсоюз проституток [1]

• • Он же «На железной дороге». «Вагоны шли привычной линией, / Подрагивали и скрипели; / Молчали желтые и синие; / В зеленых плакали и пели.» До революции вагоны первого класса окрашивали в синий цвет, второго — в жёлтый, а третьего — в зелёный.
• И. Ильф и Е. Петров, «дилогия про Остапа Бендера»:
  • Начало романного действия, разворачивающегося в «уездном городе N», приурочено именно к 15 апреля 1927 года совсем не случайно. В этот день газеты сообщили о событии, которое «левая оппозиция» объявила крупнейшим поражением советской внешней политики, чреватым смертельно опасными для страны последствиями. В этот день начался последний этап открытой борьбы троцкистской «левой оппозиции» со сталинско-бухаринским партийным руководством. Однако и для героев романа этот день — рубежный. 15 апреля Ипполит Матвеевич и отец Фёдор Востриков, исповедовавший умирающую тёщу Воробьянинова, узнают, что фамильные бриллианты она спрятала в один из двенадцати стульев мебельного гарнитура, когда-то украшавшего воробьяниновский особняк.
  • Описание одежды Воробьянинова — брюки с завязками у щиколоток, светлый узорчатый жилет, полусапожки, напульсники — даёт понять, что когда-то тот был состоятельным модником, а теперь по бедности вынужден донашивать старый и вышедший из моды костюм.
  • Там же упоминают, что он был ранее предводителем дворянства и похож на Мациста. Предводитель дворянства — выборный глава дворянского сословного самоуправления. Эта должность требовала широких знаний во всех сферах и порядочности — большая часть бюджета шла на благотворительность, а в узком кругу провинциальных дворян воровать деньги было бы очень сложно. Мацист — герой кино тех лет, то есть Киса в молодости был атлетически сложенным красавцем.
    • Те, кто прочёл вырезанные главы о детстве и молодости Воробьянинова, ухохатываются с такого предводителя. Мерзопакостнейший типок же. И «широких знаний во всех сферах» у него чуть более чем ноль. Хотя предводителем уездного дворянства стал (по блату), да и в губернские предводители метил (помешала Великая Октябрьская). А всё почему? Он таки действительно не тырит из общего бюджета, поскольку слишком глуп и понтовит для этого (а вот профукать отцовское добро, жениться по расчёту и профукать снова — это умеем). Как в том КВНовском номере: тупой депутат много не наворует.
    • Ну, такие уездные предводители дворянства не были редкостью: Салтыков-Щедрин в «Пошехонской старине» изобразил такого — Струнникова. Его ничто, кроме вкусной еды и славы предводителя дворянства, не интересовало, поэтому он тратил все средства на обеды и балы, а дворяне того уезда были аполитичные, им хотелось просто угощаться и развлекаться, вот они за него и голосовали.
  • Гимназист в ресторане был «переодет», словно шпион или преступник. Учащиеся царских гимназий были обязаны носить мундир и картуз с вензелем, а в увеселительных заведениях — тем более в компании проституток! — им бывать строго запрещалось.
    • Причём в провинции этот запрет порой доводили до абсурда. В «Кондуите и Швамбрании» упомянут эпизод попадания автора в детстве в гимназический кондуит за то, что посетил кондитерскую (!) с родителями (!!). Дело происходило в городе Саратове близ Покровска (ныне Энгельс), то есть даже не там, где учился автор (!!!) — на его беду, в кондитерскую зашёл директор гимназии.
  • Бендер одет не менее примечательно — хотя погода стоит холодная, на нём нет пальто, нет носков и белья под рубашкой. Это значит, что он только что вышел из тюрьмы — арестовали Бендера в тёплое время года, бельё и носки истрепались за время заключения, костюм и обувь же дожидались хозяина в тюремной кладовой.
    • Тот факт, что Бендер сел в тёплое время года, а вышел в прохладное, говорит о том, что срок был небольшой (может, полтора года, но скорее всего — шесть месяцев). Такой срок можно было получить за небольшое хищение или аферу. По тогдашним законам первая судимость обычно отсидкой не заканчивалась, значит, Бендер рецидивист. И действительно, во второй части мы узнаём, что до Старгородской тюрьмы Остап успел посидеть и в Бутырской, а также на Таганке. Это сейчас мы знаем Бутырку как следственный изолятор, а в то время туда можно было попасть только с обвинительным приговором.
      • Остап определённо сидел не в старгородской тюрьме до начала романа, а где-то на территории Украинской ССР. Это можно понять по тому, что он часто цитирует тогдашний украинский УК, а также употребляет слово «допр» в речи (так в то время называлось исправительное учреждение типа современного СИЗО, в котором преступники содержались под стражей до суда и отбывали наказания сроком не более двух лет за лёгкие преступления). И было это слово в ходу исключительно на территории УССР (в РСФСР такие учреждения называли «исправдомами») Старгород же находится именно в РСФСР, что прямо указано на вывеске бывшего воробьяниновского дома, ставшего богадельней. И ещё из этого факта (а также — судя по названию деревни, откуда великий комбинатор пришёл в Старгород) следует, что Старгород должен находиться где-то на границе России и Украины.
        • Воронеж? История с трамваем как бы намекает. Вряд ли Ростов-на-Дону: многие детали явно воронежские. А вообще образ города, разумеется, собирательный.
  • Сын турецкоподданного же! Сейчас многие полагают, что Бендер имеет турецкие корни (что он и сам шутливо подсвечивает, называя себя ещё и потомком янычаров), но это не так. Наверняка его отец был еврей или караим, принявший турецкое подданство. Почему именно турецкое? Турки легче всех их принимали. И к тому же именно под турками тогда находилась территория современного Израиля, а турецкие посольские работники относились с пониманием к желающим переехать на историческую родину. Некоторые из них возвращались в царскую Россию, будучи турецкоподданными, потому как у них было больше прав в России, чем у своих же евреев — и без крещения, служившего «переходом в русские». В начале ХХ века этот факт знали все, потом он подзабылся, но сейчас в интернетах об этом пишут довольно много.
  • Певица в «Праге» хорошо известна в Марьиной Роще — во времена действия романа Марьина Роща была откровенно криминальным районом, так что современникам было сразу всё ясно насчёт репертуара певицы.
  • Пикейные жилеты — как и в случае с Воробьяниновым, бывшие бизнесмены носят некогда дорогие и стильные, а на момент действия книги уже давно вышедшие из моде жилеты из плотной хлопчатобумажной ткани — пике. Современникам не требовались горькие жалобы Фунта на то, что он вынужден ходить в пасхальных брюках — им и так ясно, что старики донашивают остатки былой роскоши, благо одежда из пике при минимальном уходе практически неубиваемая.
  • Беседуя с Васисуалием Лоханкиным, Бендер спрашивает, из какого класса гимназии тот вылетел за неуспеваемость, и констатирует: «До физики Краевича вы не дошли». Это шпилька в адрес Лоханкина: учебник физики Краевича считался очень сложным, и Бендер подчеркнул, что Лоханкин «сдулся», даже не дойдя до настоящих препятствий. А ещё показывает, что Бендер учился в гимназии.
    • Он и вправду учился. Это прямым текстом сказано в главе, где Остап отбивает Козлевича у ксендзов. И, кстати, учился он не где-нибудь, а в частной гимназии Илиади — очень престижном учебном заведении Одессы. Это заведение в реальной жизни закончил прототип Бендера, Осип Шор.
  • Из горящего дома Лоханкин спас книгу «Мужчина и женщина». Это серьёзная немецкая энциклопедия (изданная до революции в русском переводе) о мужской и женской физиологии, институте брака и социальном положении полов… Однако особой популярностью пользовался первый том, поскольку в нём было много фотографий обнажённых женщин.
  • Кстати, о половом вопросе. Предложение Бендера Паниковскому, канючащему «Я старый! Меня девушки не любят!» обратиться во Всемирную лигу сексуальных реформ тоже не так уж безобидно. Дело в том, что одним из основных направлений деятельности Лиги была защита прав секс-меньшинств… (Но члены Лиги и обычную гетеросексуальную «свободную любовь» призывали полностью легализовать и прекратить как-либо осуждать — а для этого отменить даже самые понятия «блуд», «прелюбодеяние», «адюльтер»).
  • Клаксон на «Антилопе Гну» играет мелодию «Матчиш — прелестный танец». В последние годы песню вытащили из полного забвения, а вот во второй половине XX века мало кто осознавал, что песенка была преисполнена исключительно фривольными намёками. И таким образом, весьма неплохо подчёркивала историю самого Козлевича и его автомобиля в Арбатове: благопристойных пассажиров он так и не дождался.
• Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита» — в рассказы Берлиоза об истории религии Булгаков вставил маркеры, указывающие на источник знаний: энциклопедию Брокгауза и Ефрона. Это как сейчас знать всё только из Википедии. Вывод: Берлиоз далеко не такой образованный человек, каким пытается выглядеть. Впрочем, в отличие от Википедии, энциклопедию Брокгауза и Ефрона редактировали не читатели, а коллектив профессионалов, так что сомнительные факты, отвергаемые тогдашней наукой, в неё попасть не могли.
  • Некоторые вещи на балу у Воланда, вроде обезьяньего оркестра — явные аллюзии на приём в американском посольстве, на котором бывал автор.
  • Последние два гостя — это бывший глава НКВД Генрих Ягода и его помощник, пытавшийся отравить нового главу НКВД Ежова в его собственном кабинете. Современники автора, следившие за открытыми процессами над высокопоставленными «врагами народа» сразу узнали бы эту яркую подробность. Фамилии «гостей» не были названы, потому что по завершении процесса виновных нельзя было упоминать (как и самого Ежова, который к моменту написания этих строк повторил их судьбу после выявления многочисленных фактов нарушения законности). Стало быть время действия романа — май 1938-го (расстрелянные в марте 1938 «гости» присутствуют на балу в первый раз).
  • Да и вообще, повесть отсылает ко многим личностям, известным в театрально-писательской Москве конца 1920-х — 1930-х.
  • Кентурион Марк Крысобой — бонус не просто для современников, но для «целевой аудитории» автора, то есть людей хотя бы с гимназическим образованием, знающих древнеримские реалии. Без этих знаний непонятно, почему какой-то центурион (буквально — командир сотни, на наши деньги лейтенант или капитан) запросто вхож к первому лицу Иудеи. На деле же Марк не просто центурион, а «командир особой кентурии», то есть первой центурии первой когорты; de facto — заместитель командира легиона. А что звание de jure низкое — так в Риме была такая система.
    • Следует отметить, что центурион первой когорты (примипил), в отличие от остальных центурионов, входил в число старших офицеров легиона.
    • И это максимум, до которого мог дослужиться военный не из богатой знатной семьи, не занимающийся политической деятельностью. Все более высокие должности были выборными и нередко доставались дилетантам в собственно военном деле.
  • Допрос Иешуа содержит ряд моментов, которые легко были бы понятны современникам Иешуа, но для современников автора уже проходили, как бонус для гениев.
• Его же «Белая гвардия» — Шполянский представлен читателю как «знаменитый прапорщик, лично получивший в мае 1917 года из рук Александра Федоровича Керенского георгиевский крест». Помимо явно ироничной интонации, здесь важно уточнение про награду. Как раз тогда Керенский раздавал «Георгиев» направо и налево, то есть это тот редкий случай, когда Георгиевский крест стоит не слишком много.
  • Современники к тому же понимали (даже если не все из них поголовно, а только близкие к литературным кругам): сам образ Шполянского — это непочтительная личная аллюзия на Виктора Шкловского (правда, Шкловский «Георгия» получил из рук Корнилова, а не Керенского), а уж эпизод с засахариванием броневиков прямо из жизни Шкловского.
• «Собачье сердце» — На тебе! про самый первый советский фильм «Уплотнение» Луначарского, где тоже уплотнили квартиру профессора.
  • «Я вам, сударыня, вставлю яичники обезьяны» — оказывается, кроме проведением подпольных абортов несовершеннолетним жертвам богатых и высокопоставленных педофилов, профессор впаривает старикам и старушкам Похабычам весьма популярный фуфломицин от полшестого. Понятно, что в послереволюционной России эта тема особого развития не получила, но в США и Европе Самуил Воронов, Джон Бринкли и другие «светила науки» какое-то время гребли деньги лопатой, благо падкие на сенсацию журналисты трубили о «чудодейственном средстве» на каждом углу. Отношение же дипломированных врачей к успехам «коллег» было более чем скептичным. Более того, автор (тоже дипломированный врач) подсвечивает фиктивность операции использованием нетипичного для места действия животного. Понятно, почему профессор предпочитает проводить операции на дому (и даже с мастерством опытного лохотронщика раскручивает пациентку на дополнительную оплату) — в государственной поликлинике его бы никакая «крыша» от разоблачения не уберегла.
• «Роковые яйца» — «соединенная американо-русская компания выстроила, начав с угла Газетного переулка и Тверской, в центре Москвы, 15 пятнадцатиэтажных домов, а на окраинах — 300 рабочих коттеджей, каждый на 8 квартир, раз и навсегда прикончив тот страшный и смешной жилищный кризис, который так терзал москвичей в годы 1919—1925» намекает на проект двухэтажных «термолитных» домов завода «Красный богатырь», которыми как раз застроили окраину Сокольнической рощи. Снесли этот район уже в 1970-е и теперь этот проект кажется, конечно, совершенной фантазией..
• Булгаковский же фельетон «Говорящая собака» — почему гастролирующий по мурманской железной дороге фокусник именует себя «знаменитым ковбоем и факиром», хотя ничего похожего на пастуха с фронтира в нем нет? Дело в том, что в конце XIX — начале XX века европейская публика понимала под «ковбоями» артистов бродячих цирков, показывавших «дикозападные» фокусы вроде гашения свечей выстрелами из револьвера. То есть в ту пору «ковбой» и «факир» были, по сути, синонимами.
• А. Н. Толстой, «Золотой ключик, или Приключения Буратино» — ныне это просто детская сказка и очень вольный пересказ/антифанфик «Приключений Пиноккио». А вот театральная Москва 1930-х увидела в образе Пьеро А. Блока, в Карабасе-Барабасе узнали Мейерхольда, Папа Карло и Джузеппе — Станиславский и Немирович-Данченко соответственно. А за самим Буратино замечали Максима Горького.
• В произведениях, написанных до Великой Отечественной войны можно встретить упоминание езды на подножках трамвая. Например: Сергей Михалков, «Мой друг» — «Он … Не виснет на подножках»; Самуил Маршак, «Рассказ о неизвестном герое» — «Парень вскочил / На подножку трамвая». Подножки исчезли, когда двери трамвая стали открываться внутрь салона, либо вообще отъезжать вдоль кузова. В трамваях начала XX века двери либо открывались наружу, причём вручную, а то и вовсе отсутствовали. Сегодня повисеть на подножке можно разве что на канатном трамвае Сан-Франциско.
  • Сюда же и упоминания о катании на «трамвайной колбасе». Колбасой называли торчащую из-под торцевой площадки головку сцепки, встав на которую ногами и держась за поручни или оконную раму, можно было с известным риском поехать в нужном направлении. У современных вагонов сцепки обычно либо складываются под кузов в нерабочем положении, либо вовсе не устанавливаются (только петли для буксировки).
    • У всё ещё самого популярного на постсоветских просторах чешского «Tatra T3» торчащая сцепка в наличии, и некоторые особо одарённые личности умудряются на ней кататься.
  • А у троллейбусов всех моделей, производимых в СНГ, и у трамваев минского производства, как правило, есть удобная лесенка сзади.
• Опять Михалков. «Мы живём в одной квартире / Все соседи знают нас. / Только мне звонить — четыре, / А ему — двенадцать раз». Или Лев Квитко: «Пойду я к соседу, / Петру Кузьмичу, / Пойду я к соседу / И в дверь постучу!» Что за дела? Это коммунальные квартиры — дело, обычное для довоенного СССР.
  • Современные дети едва ли поймут, о чём речь в хрестоматийном «Рассеянном» Маршака, когда «Стал натягивать гамаши / Говорят ему: „Не ваши!“». А чьи, спрашивается?! Другого жильца коммунальной квартиры, вестимо.
    • У Маршака здесь ещё и сатира нравов: что человек по рассеянности берёт не свои вещи, соседи по коммуналке без внимания не оставляют, а что он по рассеянности надел на голову сковороду и на ноги перчатки — на это им уже наплевать, никто ничего не говорит. Плюс… трамвай останавливается по требованию (!), а у перрона двое суток стоит отцепленный вагон с открытой дверью (!!!)
• Аркадий Гайдар:
  • «Судьба барабанщика» — когда Славка примчался, чтобы навестить в больнице раненого Сергея, то Славка упомянул, что с Сергеем разговаривал «майор из НКВД» Герчаков. Современный читатель подумает: «Ну майор, обычное звание для следователя или оперативного работника». Но во времена написания повести, в 1938 году, упоминание «майора из НКВД» (при этом неважно из какого именно управления НКВД — рабоче-крестьянской милиции или государственной безопасности) покажет уровень, на котором велось расследование покушения на убийство Славкиного отца, который делал что-то для оборонной промышленности — ведь тогдашние майоры госбезопасности носили ромбы в петлицах, как армейские комбриги, это было первое звание высшего комсостава, говоря тогдашним языком. По современным меркам — это полковник или генерал-майор.
  • «Тимур и его команда» — эпизод, в котором тимуровцы пишут ультиматум квакинцам, а те его читают. Тимур узнаёт у дяди, как пишутся ультиматумы, а тот отвечает, что каждая страна пишет ультиматум на свой манер, но в конце для вежливости полагается приписать: «Примите, господин министр, уверение в совершеннейшем к Вам почтении». В шайке Квакина Алёшка объясняет, что такое ультиматум: «Это такое международное слово. Бить будут». А теперь вспоминаем, что время действия повести — август 1939; время выхода фильма и книги — вторая половина 1940. Стоит вспомнить, что в эти времена границы государств менялись чуть ли не каждый месяц: сперва предъявлялся безупречно уважительный ультиматум, потом получившая его сторона либо «добровольно» уступала, либо… да, «бить будут».
• А. Твардовский, «Василий Тёркин» — Вася мечтает о том, что, придя на вечорку, он бы не стал курить махорку, а достал бы «Казбек». Сразу ясно, что Тёркин — простой деревенский парень, для которого и дешёвые папиросы — это уже шик и предел мечтаний.
  • Туда же и «Баллада о браконьерстве» Е. Евтушенко. «Ты куришь „Казбек“, председатель. Ты поотвык от махорки».
  • Вообще в сталинское время, когда писался «Василий Тёркин», сигарет с фильтром ещё не было, и папиросы «Казбек» считались достойным куревом. Можно вспомнить их упоминание в довоенном стихотворение Константина Симонова и в песне военного времени «Шаланды, полные кефали» и трепетное отношение подпомощника коменданта к папиросам «Казбек» в романе В. Богомолова «В августе сорок четвёртого». А в 1960-е появились уже сигареты с фильтром, и, как следствие, «Случай в ресторане» («Извините, „Kaзбек“ не курю»). Похоже, в случае с «Казбеком» обговариваемый троп можно применить дважды — по-одному они понимались в сталинское время, по-другому в позднем СССР и по-третьему — в наше время.
• Н. Н. Носов, любой рассказ из серии «Однажды мы с Мишкой…». Взрослые в этих рассказах зачастую представлены лишь женщинами, либо стариками. Если взглянуть на период написания рассказов, становится понятно, что мужчины — на фронтах ВОВ.
  • Туда же и дача (в «Мишкиной каше»). Само по себе явление для нас привычное — летний выездной отдых на даче (почему только мать с сыном отдыхают — написано выше), но при чем тут «хозяйка», чего именно хозяйка? Похоже именно хозяйка дачи. Видимо это не собственная дача, а полученный во временное пользование (за деньги или бесплатно) домик в деревне — при том что хозяйка домика тоже живет рядом. Получить собственную дачу городскому жителю в советское время было не так просто (в разные годы по-разному, конечно), а снять на лето, или договориться по-родственному или по-знакомству на бесплатное проживание детей в деревне в летние каникулы — уже более реальный вариант. Позже под дачей стал пониматься именно собственный дом с участком, а в последнее время стало опять популярно не покупать, а снимать дачи на лето.
• Мемуары оружейного конструктора М. В. Марголина носят название «Я солдат ещё живой». На время написания эмоциональный окрас этих слов был донельзя ярок — отсылку к стихотворению А. Твардовского «Смерть и воин» узнавал каждый.
  • Да и сейчас тоже. Просто узнают Киплинга, а не Твардовского.
• Василий Шукшин, «Печки-лавочки». Вор-попутчик, рассказав ГГ и его жене заведомо неправдоподобную байку о поезде, перелетающем через реку, тонко намекает, что он конструктор то ли оружия, то ли ракет, поэтому не имеет права говорить о работе. Читатель, не заставший СССР с его тотальным засекречиванием и эвфемизмами, рискует не понять намёк и в книге, и в экранизации.
• Эдуард Успенский, юмористическое стихотворение «Рыболов» — герой так перегрузил свою лодку различными вещами, что она затонула. Среди этих вещей упоминается керогаз. Современный читатель уже плохо представляет, что это такое, и потому совершенно не чувствует иронии. А читатель недавнего прошлого понимал: чтобы взять с собою на рыбалку громоздкий керогаз, а не гораздо более удобный в полевых условиях примус, действительно надо быть еще тем Жителем Страны Эльфов.
• Он же, Меховой интернат — список учеников показан в виде: БИБИ-МОКИ, НАЦ. МУРАВЬЕД. и т. д. В советские времена, в классных журналах действительно указывали национальность учеников.

90-е и позже

• В книгах А. Бушкова (особенно написанных в лихие 1990-е) такое встречается неоднократно.
  • «Крючок для Пираньи» — в образе одиозного депутата, из которого циничные кукловоды в итоге сделали «сакральную жертву», современник легко узнавал конкретного правозащитника С. А. Ковалёва.
  • «На то и волки-2» — вполне точно описываются политические волнения Беларуси (для приличия переименованной в Рутению) конца 1990-х вплоть до упоминания фамилий реальных политических деятелей вроде Вячерко. Или вы думаете, что Жэстачайший Бацька сразу взял и спокойно сел на картофельный трон?
  • А «Анастасию» уже надо выпускать с примечаниями к каждой странице!
• Виктор Пелевин, господа! Его произведения во многом написаны «на злобу дня», и всевозможные отсылки в каком-нибудь «Принце Госплана» или «Generation „П“» уже могут быть непонятными для не заставших соответствующие эпохи.
  • Например, герои «Принца» вовсю играют в компьютерные игры прямо на работе. Сейчас это выглядит довольно странно — в наши дни офисные машины, мягко говоря, малопригодны для сколь-нибудь приличных видеоигр (да и начальство едва ли одобрит). А тогда, на рубеже 1980-90-х, специализированных игровых компьютеров ещё толком не было (не только у нас, но и в мире — эпическая битва видеокарт 3dfx и ATI началась только во второй половине 1990-х), потому большинство игр нормально запускалось на самом обычном компьютере, если конечно он имел видеокарту с поддержкой хотя бы с EGA, а не MDA без графического режима вообще, или CGA с… довольно своеобразным набором цветов (тем не менее, около половины игр запускалось даже на CGA, выглядя при этом вырвиглазно). Иметь ПК (хотя многие имели дома что-то типа Spectruma, но это уже другая история) дома считалось просто невероятной роскошью, зато во всевозможных учреждениях они уже не были какой-то дикой экзотикой.
  • И не только для не заставших. Автор правки впервые прочитал «Generation „П“» в 1999 году, а когда стал перечитывать лет 10-15 спустя, далеко не сразу вспомнил некоторые реалии того времени.
  • С развитием мобильного гейминга ситуация, в очередной раз, повернулась на 180 градусов и заиграла новыми красками. А после ковидной эпохи в крупных городах начали, внезапно, уходить в прошлое офисные реалии.
• Сергей Васильевич Лукьяненко — большой любитель добавить разных бонусов и отсылок в свои произведения. Не обошёл он стороной и связанные с конкретыми эпохами бонусы.
  • «Звёзды — холодные игрушки». Действие происходит в 2020-х гг. Главный герой, играющий с соседским мальчиком по сети, говорит ему: сегодня вечером поиграть не получится, дед займёт телефон. Если кто не понял, в 1990-е гг. подключение по сети было через модем, по телефонной линии. То есть если компьютер вышел в сеть, нельзя звонить по телефону, а если говоришь по телефону — не выйти в сеть. У нынешнего молодого поколения, не заставшего 1990-е и начало 2000-х, понимание ситуации не складывается. Дома нет стационарного компьютера и всего один смартфон, поддерживающий какую-то простенькую сетевую игру?
    • Россией в описываемом сеттинге правит некий диктатор Генерал Шипунов. Те, «кому за» или кто интересовался российской политикой 1990-х, без проблем поймают намёк на генерала А. И. Лебедя, которого многие противники тогдашней власти и сторонники «сильной руки» видели в роли авторитарного национального лидера.
    • Там же главный герой ездит на «старенькой дюжине». В СССР достаточно престижные, для того времени, модели ВАЗа получали последовательный номер 210X, и назывались соответственно: шестерка, семерка, восьмерка, девятка… На момент написания романа появилась «десятка». «Дюжиной» по такой логике должна быть модель ВАЗ-2112 (та же «десятка», только хэтчбек), хотя автор правки ни разу не слышал, чтобы её называли «дюжиной».
      • Возможно, имелась в виду экспортная модель ВАЗ-21012(праворульная модификация «копейки»). Отсюда и «старенькая».
  • «Ночной дозор». В первом романе цикла вышедшем в 1998 г. Антон Городецкий, как и другие Иные, активно пользуется мобильным телефоном, и все это происходит во времена, когда «трубка» ещё является статусной принадлежностью «новых русских» и её обслуживание стоит среднемесячную зарплату, и все это, в отличие от вопиющего неканона в экранизации, очень и очень активно намекает на то, что почти что все состоящие в Дозорах Иные внешне воспринимаются как успешные и состоятельные люди, в чём им просто-напросто помогает магия, и Светлым тоже, ага, темнее и острее. Не бедный, но более стеснённый в средствах герой, кстати, пользовался бы пейджером.
    • Насколько помнит автор правки, к тому времени купить мобилу мог уже почти каждый, а вот общаться по ней стоило ощутимых денег. Года этак до 2003 студенты-понторезы общались по мобилке в режиме «успеть за 6 нетарифицируемых секунд».
    • По идее, мобильник у Городецкого служебный. В первой книге он ещё чрезвычайно скромен и считает личный автомобиль или отпуск на Шри-Ланке неимоверным буржуйством (а в пятой уже разглагольствует на тему «что это за москвич, что не знает, сколько лететь до Испании»).
    • Как бы в тексте подсвечивается, что работники Ночного Дозора зарабатывают сильно выше среднего (но всё-таки меньше, чем в Дневном).
  • «Лабиринт отражений» — в виртуальной реальности пепси-кола бесплатная, зато кока-кола — столько же, сколько и в реальной жизни. Причина? В СССР и пепси и фанта имелись в продаже, а вот кока-кола была только заграничной и воспринималась как нечто ОЧЕНЬ крутое! И даже когда после Перестройки СССР прекратил существование, кока-кола по инерции продолжала восприниматься как нечто очень крутое.
  • «Геном» — инверсия шутки ради: в далёком будущем повсеместно распространились генетические модификации, наделяющие людей теми или иными «специализациями». Соответственно носители модификаций именуются в соответствии с заложенной в них профессией с добавлением «-спец», а все модифицированные в целом зовутся просто «Спецы». Как же тогда назвать тех, кто по каким-то причинам не модифицирован и соответствует обычному человеку, как в дикой природе? Ну они получаются «натуральные люди», так что вполне логичным образом их называют «натуралами». Если «натурал» освоил какую-то профессию, его также могут обозначать по названию профессии. Потому в экипаже есть Пак Генералов — гей, навигатор, клонофоб и натурал. Современному человеку ухо режет, а им ничего.
    • Тут ещё и «бонус для фидошников»: «гей Пак Генералов» это было «На тебе!» вполне конкретному модератору RU.REMONT (специально обученная эха, чьей тематикой был «ремонт» геев). Реакция цели оказалась немного предсказуемой.
  • Также Лукьяненко всегда, начиная с ранних книг, любил вставлять в текст «актуальные» короткоживущие мемы и просто шутейки для узкого круга. Хватало ума и вкуса ими особо не злоупотреблять, но всё же — кто там уже вспомнит в текущем году, почему «рында» — это должно быть смешно? В шести воинах ФСБ (б. КГБ, б. ГПУ) нетрудно и сегодня узнать супергероев Marvel и DC — но почему именно в таком составе и порядке? Да что там говорить — даже фраза «Афтомат жжот» в устах волчицы-оборотня вызовет скорее недоумение, чем понимающую улыбку…
• Алексей Калугин, «Не так страшен чёрт»: Градоначальник, захвативший Москву — явный Лужков. Он даже кепку всегда носит.
  • Ещё Лужкова вывел в своём цикле «Лоскутный мир» Дмитрий Казаков: это мэр города Ква-ква Мосик Лужа. Исключительная сволочь, но другие кандидаты на ту же должность ещё хуже.
• «Космоолухи» — в первой книге разгневанный неподчинением корабельного искина капитан в сердцах обещает при первой возможности поменять Машу на любой другой образ: хоть на собачку, хоть на кошечку, да хоть на говорящую скрепку! Молодёжь уже и не застала версию Microsoft Office 97, в которой была визуализация подсказчика-советчика — по умолчанию как раз скрепка, хотя кошечка и собачка в настройках тоже имелись.
  • Здесь же, упоминание в первой части триллера о таинственном вирусе "Рыбий Грипп". В годы выхода, новости пестрели сообщениями об очередной разоренной птицеферме из-за "эпидемии птичьего гриппа". До COVID-19 оставалось еще 15 лет...
• Метавселенная Рудазова — цикл рассказов о домовых, а конкретно — зависающий в сети и апщающщийсо па-олбански гремлин Венька. История интернетов так динамична, что всего лишь лет через пяток отсылки к Доктору Пилюлькину и Мицголу без лурка уже не воспринимались.
• Да, так в чём юмор одностишия Вишневского в эпиграфе? Одностишие написано в начале 1990-х: в те годы мобильная связь стоила баснословно дорого, поэтому владельцами мобильных были, как правило, те, кто на метро не ездит, а ездит на личном автомобиле (возможно, даже с водителем).
  • Первое время мобильники на постсоветском пространстве были не просто дороги, а шли в одну цену с автомобилями. То есть герой Вишневского вполне мог продать машину ради мобильника, а потом действительно забыть его в метро, оставшись вообще без всего. Но такая трактовка никому в голову не приходила, все воспринимали его героя как современного завравшегося Хлестакова (и да, это было, действительно смешно).
• Книги Семёнова про Ябеду-Корябеду, представляющие собой что-то вроде детектива для младших школьников. «Как Мурзилка догадался, что ему врут?» Многие из загадок поставят в тупик не только современных детей, но и подзабывшим реалии тех лет взрослым.
  • Скажем, в одном примере Мурзилка удивляется, почему агент Ябеды-Корябеды ему врёт, что только пришла из булочной, и предлагается догадаться, как он об этом узнал. Сейчас любые продуктовые магазины в большом городе работают без перерывов, и современному ребёнку и в голову не придёт, что часы на столбе, показывающие половину второго, указывают советскому человеку на то, что магазин уже полчаса как не работает. Сложно будет ему и догадаться, почему Мурзилка уличил другого агента во лжи, когда он сказал, что лёг спать пораньше, в 10 вечера, а будильник поставил на 11 утра, чтобы поспать подольше — ведь сейчас именно так и можно сделать, а в те времена механический будильник разбудил бы его через час.
• "Rossija (reload game)" Михаила Харитонова и Еськова набита отсылками, бонусами и лурчанкой чуть менее, чем полностью, я гарантирую это.